Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
От председателя Катков возвращался вместе с Кусиковым. Машина тяжело пробралась через переполненный центр и, лишь выйдя на Ленинский проспект, помчалась по средней полосе, сигналя фарами отдававшей честь милиции.
План операции предусматривал: Карцева отправить в отпуск и подумать, как жить дальше, Соколянского перевербовать и заставить дезинформировать американцев, Нефедова направить в длительную командировку в закрытый город Новосибирск, поставив за ним наружку, ну, а даму… поживем — увидим, не все сразу… Голова разламывалась от забот, руководители приказали притормозить и пошли по Ленинскому проспекту (водитель не упускал их из виду), внимательно
— Настоящая разведка, — учил шеф Кусикова, — начинается с продовольственного магазина. Вот тут мы, действительно, можем узнать, как живет наш народ и о чем он думает. Иногда слово, услышанное в очереди, в тысячу раз важнее самой ценной секретной информации.
— А вот и красная селедка! — вдруг обрадовался Кусиков, неприятно удивив шефа своим невниманием. — Вот она, селедочка. — и он указал на камбалу. — Вот она, одноглазая б…!
Кусиков захохотал, однако у шефа это не вызвало даже легкой улыбки. Как редко приходится видеть простой народ, наблюдать его радости и горести! В основном лишь из окна лимузина. А ведь любишь его и служишь верно! А народ легкомысленно толпился себе за вермишелью, водкой и докторской колбасой, толкался, переругивался и совсем не подозревал, какого калибра персона запросто бродит рядом и печется о ег о счастье.
В советском посольстве в Вашингтоне бурлила жизнь. Работали в тяжких условиях, народу набилось вагон и маленькая тележка, правда, и американцы в Москве не отставали, особенно если учесть, что они по глупости и из жадности нанимали на работу советских уборщиц, домработниц и кухарок (все агенты КГБ). Советским загранработникам такую роскошь не позволяли, иностранное присутствие не допускалось ни в каком виде, правда, был случай в Японии, где резидент нанял местную домработницу (гейшу, шипели потом злые языки), но за это он получил по шапке.
В кабинете у посла проходил утренний обзор прессы, Рус-лановский лишь иногда удостаивал его своим посещением, хотя требовал от своих разведчиков во имя просвещения и из внешнего уважения к МИДу не пропускать этих совещаний. Секретарша посла (естественно, тоже агент КГБ) уведомила его по телефону об окончании обзора, и он вышел в коридор, куда повалили дипломаты. Там он и столкнулся вроде бы неожиданно с военным атташе Львовым, дружески обнял его за талию и отвел в сторону.
— Послушай, Василий Иванович, ты, говорят, на днях едешь в командировку в Калифорнию.
— Все вы знаете, Александр Александрович, — чуть лукаво ответил Львов. — Так точно. Еду вместе с помощником и его женой. Жаль, что Нинка моя ребенком занята и не может.
— У меня к тебе убедительная просьба: захвати с собой дочку посла, пусть посмотрит девка Калифорнию. Он меня попросил…
Военный атташе чуть замялся, сразу представив себе жуткую картину: две пары, боже мой!
— У нас там свои дела будут… как бы она не помешала, — сказал он слабеющим голосом.
Но с резидентами КГБ лучше не портить отношений —. ничего хорошего тогда не жди. А тут еще к делу примешан сам посол, как он посмотрит на отказ? Это же афронт! Видя смятение Львова, резидент развил здоровую идею о том, что Анна не только не помешает секретному фотографированию военных объектов (цель командировки), но, наоборот, будет удобным прикрытием для тайных дел: мол, кому в ФБР придет в голову, что такую дурочку взяли для проведения важной операции? И все же Львов тихо, уже
— Хорошо, — сдался Львов. — Только вы замолвите словечко перед послом, чтобы он мне квартиру поменял, а то в моей лачуге американцев принимать стыдно.
Об этом триумфе резидент тут же информировал Москву. Карцев хотел доложить о нем лично Каткову, но день выдался занятым, и начальника отдела шеф не принял. Он и впрямь закрутился, раскалывали Соколянского, сделали это простенько и со вкусом: пригласили с документами в начальственный кабинет.
— У меня на подпись четыре бумаги в ЦК, — деловито начал Соколянский, доставая документы из папки и улыбаясь и Каткову, и сидевшему недалеко Кусикову.
Двое здоровых молодых людей подошли сзади и обыскали Соколянского, который на глазах превратился в неподвижный столб и стал белым как полотно.
— Садитесь, Петр Яковлевич, и не волнуйтесь, — спокойно сказал Катков, буравя предателя своими выцветшими глазами. — У нас есть достоверные данные, что вы уже несколько лет сотрудничаете с ЦРУ. Вот так…
Он сделал многозначительную паузу, чтобы Соколянский мог переварить эту информацию, и добавил:
— Если чистосердечно признаетесь, то сохраним вам жизнь.
И тут произошло совершенно неожиданное: бледный Соколянский покраснел, засуетился, вытащил из кармана авторучку, на что-то нажал и сунул ее в рот. Глаза его тут же словно вылезли из орбит, и он рухнул замертво на персидский ковер. Через час в фойе у главного входа уже висел некролог о скоропостижной смерти от сердечной недостаточности выдающегося организатора информационной работы, эрудита и скромного в быту человека. Подходившие сотрудники вздыхали и обменивались сочувственными репликами, Карцев, срочно вызванный на доклад к шефу прямо из буфета, где он отпивался после вчерашней пьянки крепким чаем (сейчас бы пива! но Катков запретил продавать любые алкогольные напитки в здании разведки), задержался у некролога и внимательно его прочитал.
Катков сделал вид, что крайне интересуется развитием отношений между дочкой посла и атташе, и изрек несколько мудрых замечаний, подчеркнув важность всей операции, о которой якобы он уже доложил кому следует.
— Впереди у нас очень серьезные дела. Я прошу вас отгулять отпуск сейчас, потом такой возможности не будет, — неожиданно сказал он.
Предложение застало Карцева врасплох, в отпуск он уходил обычно осенью, но если шеф сказал…
' — Куда вы планируете поехать? В Крым или на Кавказ?
— Пожалуй, останусь под Москвой на даче, на юге жар-ковато…
— Правильное решение, — улыбнулся Катков, превратившись в зловещую маску. — И берегите себя. Бедный Соко-лянский… сгорел прямо на работе. Как Феликс Эдмундович.
Тут Карцев доложил, что в Москве побывал вашингтонский резидент, срочно вылетевший из-за сестры, заболевшей раком.
«Интересно, встречался ли Руслановский с шефом?» — думал начальник отдела. Но шеф оказался не в курсе дела и проронил несколько общих фраз о бережном отношении к людям (этому всегда учила партия) и необходимости помочь, если надо, резиденту. Расстались тепло, это взбодрило Карцева, хотя он так до конца и не понял, какого рода дела потребуют его присутствия после отпуска, настроение улучшилось только на миг, и уже в кабинете начали одолевать сомнения — человек он был опытный и чрезвычайно подозрительный.