Блистательный Химьяр и плиссировка юбок

Минц Лев Миронович

Как известно, к адвокату, как и к доктору, обращаются не от хорошей жизни. А когда прижмет…

Вдобавок крупные компании нуждались в юридических консультантах. Скажем, известному финансисту барону (признанному в баронстве своем российскими законами) Гинцбургу был необходим юридический советник по еврейским делам. У каждого барона, как известно, своя фантазия, вот и Гинцбург среди множества прочих своих дел уделял повышенное внимание еврейскому вопросу. А запретить барону иметь советником по таким делам именно еврея не мог никто. Вот и стал им известный юрист Г. Слиозберг.

Слиозберг и еще несколько крупных евреев-адвокатов были утверждены в полном звании еще в 1904 году, когда министром

юстиции стал либерал князь Святополк-Мирский. И множество евреев были утверждены сразу после 1905 года. Конечно, это безобразие длилось всего год, потом последовало разъяснение, что на присяжных поверенных (как и на присяжных заседателей) распространяется процентная норма — от 5 до 10 процентов. Сами понимаете, что в Одессе или Житомире процент был самый большой, да и то люди жаловались, что на практике он куда больше.

(Тут следует заметить хотя бы в скобках, что как это ни парадоксально, но со времен еще государя императора Александра I разрешено было брать евреев на государственную службу. Надо было только иметь ученую степень по медицине, а по другим наукам — даже докторскую. Но когда евреев останавливала необходимость иметь степень? Как говаривала одна знакомая мне заведующая отделом кадров недавних времен: «Да они все готовы защититься!»

Разрешение, бывало, отменялось, но вновь восстанавливалось. Список евреев в должностях вице-директоров департаментов и в чине действительного статского советника — генеральском! — достаточно обширен. Справедливость требует добавить, что такого зачастую не бывало в куда более либеральных странах. Хотя бы из-за необходимости принесения христианской присяги.

При этом мы не говорим о выкрестах, которых столь справедливо порицал Плевако. С ними список действительно мог навести на мысли о засилье и заговоре. И многих наводил…)

В адвокатуре за евреями числятся несколько персональных рекордов.

Возьмем, к примеру, присяжного поверенного Л. Геллерсона. Выступая на процессе по делу о погроме в Белостоке, он внимательно и весьма профессионально разобрал антисемитские провокации… Чьи? Горько сказать, но Министерств юстиции и внутренних дел. То есть тех, как сказали бы сейчас, силовых структур, которые, наоборот, должны бы были пресекать подобные провокации. Очевидно, руководство вышеназванных министерств необычайно удивилось и приняло меры, чтобы не допустить впредь подобных безответственных высказываний. Зарвавшегося Геллерсона привлекли к судебной ответственности и приговорили к году заключения. Такого в царской России не бывало ни до, ни после.

Первой женщиной, вознамерившейся стать адвокатом, была г-жа Флейшиз. Не будем кивать на антисемитов: само словосочетание «женщина-адвокат» казалось большинству общества противоестественным. Так мало ей, что женщина! Еще и еврейка! Из адвокатуры ее выжили.

Такого поворота событий не мог ожидать даже мудрый Плевако… Певец доли народной поэт Игорь Губерман в одном из своих стихотворений-гариков так сказал о вечной еврейской загадке: «…На свете евреев мало, а всюду их очень много». И был прав, хотя бессмертные строки его можно, конечно, понимать по-разному.

К примеру, любой еврейский источник в подробностях поведает вам о том, как почти всюду злые люди всячески мешали евреям, скажем, стать адвокатами, а потом приведет такие проценты занятых в этой сфере лиц еврейской национальности, что сразу становится ясно: упомянутые злые люди в отвратительной своей деятельности совершенно не преуспели. И потому, очевидно, исходили злобой и изобретали все новые и новые препоны и рогатки, в результате чего численность евреев в охраняемой от них области еще более возросла… И так далее до бесконечности.

Если бы евреи только в России (Советском Союзе) так любили быть адвокатами, то тему вполне

можно было бы завершить современным периодом. Но в том-то все и дело, что нечто подобное имело место едва ли не во всех странах с еврейским населением. Естественно, что в странах, где евреев нет, они никак не могут заполнить собою местный адвокатский корпус. Не будем же мы писать про Вьетнам (при всем уважении к этой стране)! Нет евреев — нет и темы. Хотя, справедливости ради, отметим, что в тяжкие для вьетнамского народа годы французского колониализма в Сайгоне существовала адвокатская контора «Марсель Коэн и партнеры», обслуживавшая юридические интересы французских колонистов, а также вьетнамских и китайских коммерсантов, обращавшихся во французский суд. Кстати, в этой самой конторе повышали свою квалификацию молодые вьетнамские юристы, среди которых, к слову сказать, был даже один будущий крупный деятель партии и правительства. Но все же говорить о евреях во вьетнамской адвокатуре не приходится — за отсутствием последних. Вместе с другими колонистами и колонизаторами Марсель Коэн и его партнеры убыли во Францию, и потому говорить о них следует во французском контексте.

До Второй мировой войны районами с очень большим еврейским населением были страны Центральной Европы (которую раньше называли Восточной, но теперь жители этих стран под Восточной Европой понимают исключительно наше ближнее зарубежье, себя переместив в центр континента). Польша, Венгрия, Румыния, Чехословакия — повсюду процент еврейского населения был исключительно высоким.

До немецкой оккупации Венгрии процент евреев в Будапеште приближался к нью-йоркскому. В австро-венгерские времена 60 процентов адвокатов венгерской столицы исповедовали иудаизм (указываем на вероисповедание лишь потому, что с учетом выкрестов этот процент увеличился бы еще заметнее). Принятие расовых законов — ближе ко Второй мировой войне — полностью отстранило евреев от этой работы. А при императоре Франце-Иосифе не только многие видные судьи, но даже королевский министр юстиции были евреями (и некрещеными к тому же…).

О Польше до 1918 года следует писать или как о части Российской империи, или как о части Австро-Венгрии и Пруссии (тамошние евреи тогда ничем в юриспруденции не отличились, потому что центрами, куда они стягивались, были Вена и Берлин). После обретения независимости Польшей евреи получили право заниматься юридической деятельностью, после евреи составили примерно половину всех польских адвокатов — это в местах, где их было не очень много. А там, где евреев было очень много, там и число адвокатов-евреев соответственно половину заметно превышало. На другие юридические посты евреев, по негласному правилу, не допускали и, очевидно, чтобы скрыть этот факт, назначили Гласса окружным судьей, Аллерханда — представителем Польши в Международном суде в Гааге, а Литауэра — членом Верховного суда. Надо сказать, что по-польски принято обращаться к адвокату «пан меценас» («покровитель») — от имени римлянина Мецената. И когда одного польского мальчика спросили в школе, кем был Меценат, ребенок не раздумывая отвечал: евреем. До такой вот степени в его незрелом мозгу слились эти понятия…

Во Франции, как и в других странах, евреи стремились к юридической карьере. Можно долго описывать историю их врастания в сообщество правоведов: были тут и свои трудности, и свои особенности, ибо Франция начиная с конца XVIII века являлась светской страной, но культура ее все же осталась христианской; на принципах христианства основано и право. В общем, принципиально наш рассказ не выйдет слишком оригинальным, а потому остановимся сразу на одной из выдающихся фигур французской юстиции — Изаке Адольфе Кремье, деятеле не только французского, но и международного масштаба.