Ближайший родственник
Шрифт:
– Вполне возможная ситуация, – согласился Лиминг. – Я бы даже сказал, очень вероятная. А еще точнее, практически неизбежная. Только она – не единственная забота Зангасты. Просто ее он счел возможным предать гласности. Есть у него еще и личный интерес.
– Какой же?
– Ведь это сам Зангаста издал приказ расстреливать беглецов. Наверняка он – иначе никто бы не осмелился их прикончить. А теперь Зангаста струсил: как знать, может, Юстас ночами уже сидит у его изголовья и посмеивается. Вот он и думает, что, скопись здесь несколько тысяч Юстасов, угроза для него возрастет
– Почему ошибается?
– Потому что причин для страха нет не только у раскаявшегося, а еще и у трупа! Пусть на планету свалятся хоть пятьдесят миллионов Юстасов – мертвецу уже все равно. Зангасте лучше отменить приказ о расстреле, если, конечно, жизнь ему дорога.
– Я передам ему ваш совет. Только отмена приказа может и не понадобиться. Ведь я вам уже сказал: у него светлая голова. Он разработал тонкую стратегию, в результате которой все ваши показания пройдут последнюю решающую проверку. В то же время она поможет наилучшим образом решить его личные проблемы.
Ощутив смутную тревогу, Лиминг спросил:
– Могу ли я узнать, что он собирается предпринять?
– Мы получили распоряжение поставить вас в известность. Он уже приступил к делу. – Для пущего эффекта комендант сделал паузу, потом заключил: – Он послал Содружеству радиограмму с предложением начать обмен пленными.
Лиминг заерзал на стуле. Святые угодники, ну и наломал же он дров своими угрозами мести! Ведь с самого начала он добивался только одного: всеми правдами и неправдами выбраться из тюрьмы и попасть в такое место, откуда можно было бы отчалить на всех парах. Болтал, как заведенный, чтобы перемахнуть через стены. И вот теперь они берут его небылицы и устраивают звон по всей галактике! Вот уж воистину, задумав сеть обмана прясть, рискуешь сам в нее попасть…
– Более того, – продолжал комендант, – Содружество заверило нас в своем согласии, при условии, что обмен пойдет чин за чин. То есть капитана за капитана, навигатора за навигатора и так далее.
– Вполне разумно.
– Зангаста, в свою очередь, – сказал комендант, скалясь, как голодный волк, – тоже дал согласие, но при условии, что первыми Содружество заберет землян и обменяет их в соотношении двое за одного. Сейчас он как раз ожидает ответа.
– Двое за одного? – хлопая глазами, переспросил Лиминг. – Вы хотите сказать, что он требует двоих пленных за каждого землянина?
– Ну что вы, конечно, нет! – Комендант ухмыльнулся еще шире, так что десны обнажились. – Нам должны вернуть двух солдат Сообщества за каждого землянина и его Юстаса. Два за два – ведь это вполне справедливо, не так ли?
– Не мне судить, – Лиминг чуть не поперхнулся. – Решать будет Содружество.
– А пока не придет ответ и обоюдное согласие не будет достигнуто, Зангаста хотел бы создать для вас более подобающие условия. Вас переведут в офицерские казармы, расположенные за пределами тюрьмы, вы получите офицерский паек и разрешение на загородные прогулки. С вами будут временно обходиться, как с гражданским лицом, словом, создадут все удобства. От вас требуется одно – обещайте, что не попытаетесь бежать…
Вот
– Никаких обещаний, – отрезал он.
Комендант не верил своим ушам.
– Вы, наверное, шутите?
– Даже не думаю. Просто у меня нет выбора. Военный закон Земли не позволяет военнопленным давать никаких обещаний.
– Но почему?
– Да потому что ни один землянин не может нести ответственность за своего Юстаса. Как я могу поклясться, что не убегу, если за другой моей половиной уследить невозможно? Разве может один близнец дать клятву за другого?
– Стража! – взревел комендант, но вид у него был явно разочарованный.
Целых двенадцать дней Лиминг слонялся по камере, ночами время от времени болтая с Юстасом, в расчете на подслушивающих под дверями. Ну и влип же он в историю! Но теперь отступать уже поздно – или пан, или пропал…
Еды по-прежнему давали вдоволь, хотя качество оставляло желать лучшего. Охрана толком не знала, как с ним обращаться, – так всегда бывает, если пленнику каким-то образом удается снюхаться с начальством. Еще четверых пойманных ригелиан водворили на место, но не расстреляли. Судя по всему, он пока еще держит врага на мушке.
Хотя Лиминг ни словом ни о чем не обмолвился, остальные заключенные откуда-то прознали, что именно он неким загадочным образом повинен в общем послаблении режима. Во время прогулок они выказывали ему глубокое почтение, как человеку, которому удалось достичь невозможного. Но время от времени их любопытство все же прорывалось наружу.
– Тебе известно, что последних четырех не расстреляли?
– Да, – признался Лиминг.
– Говорят, что ты положил конец расстрелам.
– Кто говорит?
– Да так, слухи ходят.
– Вот именно, слухи ходят.
– Интересно, почему первых пойманных расстреляли, а следующих – нет? Должна же быть какая-то причина.
– Может бить, зангов совесть заела, пусть даже с опозданием, – предположил Лиминг.
– Нет, здесь что-то другое.
– Ну и что же?
– Кто-то их достал.
– Кто же например?
– Я не знаю. Но ходят упорные слухи, что ты совсем приручил коменданта.
– Похоже на правду, верно? – поддел собеседника Лиминг.
– Лично я так не думаю. Но с землянами надо всегда держать ухо востро. – Немного поразмыслив, он спросил: – А что ты делаешь с той проволокой, которую я для тебя таскал?
– Хочу связать из нее пару носков. Нет ничего удобнее и прочнее, чем проволочные носки.
Так он отделывался от любопытных и помалкивал, не желая будить напрасные надежды. В душе у него росло беспокойство. Ведь ни союзники в целом, ни Земля в частности понятия не имеют о Юстасах. Предположим, противник сделает предложение об обмене пленных два за одного, и оно будет отвергнуто с вполне понятным негодованием. Категорический отказ с их стороны может обернуться для него неприятными вопросами, на которые он не сумеет ответить.