Ближе к истине
Шрифт:
Был тихий солнечный день, на душе у меня хорошо, и все радовало в парке: и могучие разлапистые ели, и цветы, и свежий как никогда, целительный воздух, и шум речки Ольхонки, который внимали, наверно, Лермонтов и Пушкин. Все хорошо. Только вот вкралось в душу неясное смущение от этих ее слов: «не бойтесь, вас никто не сгонит».
Почему меня должен кто-то сгонять? Неужели она так и не выпишет мне билет и я поеду «зайцем»?
Я вытащил из нагрудного кармана пиджака записку и перепрятал ее в бумажник, подальше, чтоб не потерять. А то совсем нечего будет предъявить.
— …А мне выписали билет, —
Остаток дня я прожил с таким чувством, будто меня надули. Мелочь, а неприятная.
На следующий день рано утром к шести я был за Нарзанными ваннами, откуда отправляются все экскурсии. В шесть пятнадцать пришел автобус, в шесть двадцать пришла она. Я старался попасть ей на глаза, надеясь все-таки, что она выпишет мне билет. Но она в упор не замечала меня.
Объявили посадку, я зашел в автобус и стал искать 31 место. И нашел аж в последнем, заднем ряду.
Когда все расселись, женщина прошла по салону и собрала отрывные талончики.
А меня снова не заметила. Впрочем, кажется, не только меня. На положении «зайцев», то есть без билетов, оказалось несколько человек.
На остановке «по заявке» мужчина с усами подошел ко мне и сказал: — Как же они делают? — Подумал и ответил: — Билеты наверно сдают, мол, не проданы…
Может, он прав, а может, нет. Но мне тоже показалось, что денежки за эти невыписанные билеты осели у кого-то в кармане. Ох, уж эта мне сфера обслуживания!..
Экскурсовод, подув в микрофон, встал и показал нам маршрут, вычерченный на картонке, сказал несколько слов о сложности дороги, представил шофера, которому отныне мы вверяем не только свое драгоценное здоровье, но и жизни; затем представил фотографа, ко торый поможет нам оставить добрую память о поездке к высочайшей вершине Кавказа, двуглавому Эльбрусу.
Перед Ессентуками начался дождь, вентиляционные люки захлопнули, и нам «на моторе» нечем стало дышать. Я еще спасался кое-как, хватая ртом воздух, задуваемый в узкую щель меж стеклами окна. Зато молодая супружеская пара, сидевшие на 30 и 29 местах, зарозовели и вскоре скисли. А две сестры (они называли друг дружку — «сестра») на 28 и 27 местах — молодые женщины — посбрасывали шерстяные кофты, поснимали спортивные трико и остались в платьицах.
За Георгиевском дОждь перестал, и я шире отодвинул форточку. В нашем ряду глотнули свежего воздуха и повеселели. Но впереди меня муж и жена яростно запротестовали: холодно, дует. Муж посмотрел на меня сердито.
— Вы что? Застудить людей хотите? Закройте форточку!..
— Здесь жарко, — сказал я, и меня дружно поддержали в нашем ряду.
Повернулась его жена:
— Мужчина, задвиньте форточку.
Я пожал плечами — женщина просит, отказать невозможно. Хотя в ее тоне было больше вызова, чем просьбы.
Я задвинул форточку, но наполовину.
Мои соседи подмигнули мне благодарно.
Муж с женой задвинули стекло.
Через некоторое время стало невыносимо, и я снова приоткрыл форточку. Сердитые супруги разом посмотрели на меня с неприязнью. Она накинула
Между тем долину, по которой мы ехали, обступали горы. Красиво! Экскурсовод не жалел слов, описывал край. Называл селения, мимо которых мы проезжали, имена героев гражданской войны, прошедшей и в этих краях, рассказывал о том, как расцвела здесь жизнь за годы Советской власти, о достопримечательных местах, о традициях и обычаях горцев, о полководцах, родившихся здесь и освобождавших эти края от фашистских оккупантов. О солдатах, снявших фашистских флаг с вершины Эльбруса. Немцы, явно опережая события, в пропагандистских целях, затащили свой флаг на Эльбрус и прокричали на весь мир о падении Кавказа. Однако Кавказ они не взяли.
Все это, конечно, стоило посмотреть и послушать, но у нас тут на двух задних рядах развернулась упорная борьба за выживание. Я уже смирился с судьбой — расстегнул ворот пошире, прижался левой щекой к холодному оконному стеклу и кое-как терпел.
Муж с женой, мстительно ухмылялись.
У него, я заметил, как бы квадратные глаза. То есть они у него обыкновенные, но когда он таращил их сердито, они становились как бы квадратными. Впервые в жизни я подумал, что выражение «квадратные глаза» имеет действительный смысл.
Неприятный тип, и мне от этого стало еще жарче.
А дорогу все теснее обступали грандиозные отвесные скалы причудливой формы. И круглые, и угловатые, окаймленные на вершинах белыми тучками, словно кружевным жабо.
На некоторых скалах на высоких уступах росли сосенки. Они стояли бесстрашно на краю стремнины над бурными потоками внизу и над скатывающимися с головокружительных высот тонкими белопенными водопадами.
Мы едем уже по знаменитому Баксанскому ущелью в долине реки Баксан. Дорога идет то вдоль левого берега, то переезжаем по мостику на правый берег.
Ставропольский край позади, мы на земле славной Кабардино — Балкарии. Ущелье все уже, все чаще на склонах попадаются россыпи камней: камнепады здесь часты. Они — бедствие для местного населения, отнимают и без того скудные пашни и выпасы овец
Стада овец и коз, пасущихся на почти голых склонах, с первого взгляда кажутся россыпями'камней.
Один камень величиной с дом, которому туристы дали имя «Малыш», докатился почти до самой дороги. Возле него, словно игрушечные, стояли парень и девушка, обнявшись. Наверно, к пастуху пришла любимая. Они упоенно целовались. При появлении автобуса Она спрятала лицо у него на груди, Он отвернулся.
Сестры, оглядываясь на них в заднее стекло, хихикали.
За окном вдоль дороги тянется какое-то село. Усадьбы выдержаны в кавказском стиле: жилой дом, а вокруг него вместо забора — длинные низкие постройки типа сараев. Задними стенками на лицу. Обязательно гараж и внутренний дворик, где, наверное, вечерами на свежем воздухе собирается семья. Ажурные железные ворота, нижняя часть из сплошного листового железа покрашена в небесный цвет.
На выезде из селения слева раскинулось просторное кладбище, уставленное каменными надгробиями, увенчанными полумесяцем — знак захоронения усопших мусульманской веры.