Ближе к истине
Шрифт:
В самом деле — все было вкусно. Даже экзотично. Я, например, никогда не ел молодые побеги бамбука. Куриные ляжки, зажаренные в отделенной кожице. Внешне кажется, что это котлеты. И я начал было есть вместе с кожицей. Надя тихонько подсказала мне, что кожицу не едят.
За столом сваха забавно шутила:
— Я пошла за него замуж, думала, откормлю, — говорила она, показывая глазами на мужа. — Но у меня ничего не вышло…
После обеда собрались во дворике. Сфотографировались на широких качелях, на которых любят отдыхать сваты.
Долго в гостях не принято
Сваты вышли нас провожать аж к машине. Это считается верхом уважения. Обычно гостя (гостей) провожают до двери прихожей, не дальше.
Всю обратную дорогу они стояли перед моими глазами. Особенно сваха. Преклонная, болезненная, превозмогающая хворь — она была искренне радушна. Чистенькая вся, аккуратная, доброжелательная.
Потом они приезжали к нам. На день рождения Анны: 25 июля ей исполнилось 18.
А перед моим отъездом в Россию они привезли торт, на котором по — русски было написано: «До свидания, Ротов».
В этот раз сват вытащил из кармана потертую книжицу и записал меня в свои святцы. В течение пятидесяти лет он записывает в эти святцы лучших своих друзей, родных и близких. Я удивился: ведь мы же не сошлись в вопросе происхождения мира. И вообще я неверующий. Хотя с уважением отношусь к религиозному учению.
— Не это главное, — сказал он, — главное, что нам приятно общаться. — И спрятал книжицу в карман пиджака.
Он в пиджаке, она в кофте. Хотя на дворе и в доме тепло. Я смотрю на них — кровь уже остывает. Думаю — может случиться, что видимся в первый и последний раз. В следующий раз встретимся, наверное, уже в мире ином.
Разговор как-то сам собой перешел к бренности существования. Они не видят в смерти особой трагедии: это естественный переход из одного состояния в другое. В Англии вообще упрощенно смотрят на кончину. Как бы с медицинской точки зрения.
С покойником здесь прощаются при закрытом гробе.
Особенно не плачут и не убиваются. Сам ритуал похорон обставлен просто и скромно.
Возвращаясь с одной из прогулок за город, мы встретили похоронную процессию. За катафалком следовал кортеж автомобилей. И все. Ни оркестра, ни цветов, которые у нас бросают по пути.
У нас это горестное, исполненное отчаяния и скорби событие. Скорбит человек, скорбит до глубины души.
Меня потряс холодок, с каким здесь провожают покойника на тот свет. Этот холодок, веющий из глубин здешнего бытия, чудился мне потом всюду, во всем.
4. Культура быта и культура бытия
Быт для человека что-то вроде аккумулятора. Где он накапливает себя для выхода на просторы общественного бытия. Того самого бытия, которое, по Марксу, определяет сознание. И формируемся мы такие или сякие в семье, в быту.
Но быт имеет два диаметрально противоположных свойства: он затягивает, но он и выталкивает. Как бы ни хорошо нам было дома, время от времени хочется выбраться куда-нибудь. Чтоб разрядиться от семейной рутины и подпитаться неким сторонним биополем. И мы идем
Эти вылазки вовне и есть первая ступень на орбите общественного бытия. С нее вас обязательно потянет на вторую, на третью… Где, возможно, вам удастся реализовать себя, свои таланты…
Вскоре после моего приезда Наде с Марком позвонили друзья из Чаттериса, чтобы напомнить, что близится день их совместного обеда. Здесь принято приглашать заранее, а потом напомнить.
Пол и Джудит прислали приглашение еще в феврале. На дворе стоит июль.
Надя попыталась отказаться. Мол, папа приехал из России. Тем более приезжайте! И привозите с собой гранпа.
Надя согласилась без особого энтузиазма. Потом пояснила мне:
— Марку не очень нравится бывать у них. Интересы с Полом у них не совпадают. Хотя Джудит — славная женщина.
Сказала и смотрит на меня вопросительно. Мол, за тобой последнее слово.
А мне все интересно.
— Решено! — говорит Надя. — Едем. Марка я уговорю.
Она уговорила Марка. Мы поехали.
Обедают здесь ровно в двенадцать. Вся Англия.
Прибыли мы без нескольких минут двенадцать. И сразу, что называется, с порога, я почувствовал разницу быта.
Во — первых, — обстановка. Обилие мебели. Точнее — засилие, И уйма всяких — разных домашних красивостей. Как говорит один мой любезный друг — цветочки, лопушочки, заванесочки. Аж в глазах рябит. Тут тебе пианино, тут тебе камин, обнесенный ажурной металлической решеткой. (Чтоб дети не обожглись). Возле камина — поленница колотых дров. Дубовых. Пахнущих терпко. Это, как я понимаю, особый шик. Нюанс сопряжения комфорта с дикой природой.
Стол, диван, кресла, телевизор, музыкальный центр и прочее и прочее. Повернуться негде. А нас приехало шестеро! Поэтому без задержки — мы из прихожей, через густо меблированную гостиную — во дворик. В сад.
Традиционный газон, сарайчик, детские игры и игрушки, цветники, весьма изобретательно оформленные, карликовые фруктовые деревья… И шезлонги.
Дети кинулись к играм, мы опустились в шезлонги…
Надя «застряла» с хозяйкой на кухне.
Хозяйка — симпатичная с густой проседью, моложавая женщина — при виде «рашен гранпа» так растерялась, что, заговорив, поперхнулась и не смогла вымолвить больше ни слова. Они с Надей отступили на кухню.
Появился муж хозяйки. Здоровый, источающий энергию парень. Он привез друзей — мужа, жену и троих ребятишек мал — мала меньше. Веснушчатые, как воробьиные яйца. Особенно самая меньшая, Эрика. Этакое солнышко в крапинку. Сплошная улыбка и свет.