BLOGS
Шрифт:
Что становится главным дефицитом в обществе? Само общество - его отсутствие... Ведь толпа людей, даже если она целый город - это ещё не общество. «Северная лира» - это как раз и есть реальная община, с откровенностями и исповедаль-ностью, с радостью за успехи друг друга и с переживаниями отсутствия.
Мы несколько вечеров провели, стихийно собираясь у Гоп-ко, тут же творя, тут же критикуя, тут же обращаясь к сайтам в Интернете и планируя выезд, например, на конкурс в Германию... А ребята уже и так ездят все вместе. Может, не стопроцентным составом, но костяком в 6-8 человек съездили, например, в Египет, очаровывая своей непосредственностью и щедростью импровизированных «анимаций» как россиян, так и немцев, арабов... Главное - они и там, на Чёрном Континенте ощущали себя не «россиянами вообще», а усинцами. И это не похабно-быдляцкое «Тагил рулит!», а настоящее творчество, полёт креатива, это достойное и трезвое представительство лучшей части россиян за границей...
Света Яценко пытается положить «на гитару» стихи, её ругают нежно и наповал. Не обидно. Она смеётся, хоть и
– таращит он на меня свои светло-серые глаза и задумывается. А сколько они меня заставили думать! По их плотности дружбы и внимания друг к другу я стал мерять Усинск 2012-го... Лучшего критерия не нашёл. Что я хочу пояснить: вот, например, есть в Усинске замечательный художник Виталий Рожков. Он даже лауреат какого-то крупного международного конкурса. Портретист. Он оставит портреты после себя... Но эти портреты расскажут о судьбах людей: Усинска там нет или почти нет. Вот были три писателя-поэта в Усинске -Виктор Щенев, Виктор Того и Юрий Валдаев. И они создавали настроение города в режиме онлайн, осмысление Усинском самого себя. Это как ежедневный труд священника - звать служить, будить, напоминать о главном. Особенно, конечно, вспоминают Виктора Того. Этого ежедневного гуманистического труда его как соли, не хватает всегда. Вы - соль города, хотелось сказать этим ребятам.
Исправление ошибок
В 2002 году одной из главных проблем, одним из важнейших недостатков в жизни Усинска была нехватка гуманитарной составляющей. Я тогда рассказывал в очерке о кладбище Усинска и о неопознанных трупах, о «безымянном Усинске», об обезличенном, разобранном на части управлении и частях человеческих тел в баночках патологоанатомов... Это тоже Усинск. У меня не было надежд, что изменения начнутся при тогдашнем руководстве и уж тем более в той атмосфере коррупции, раздрая власти: шла вторая Чеченская кампания. Но... как оказалось, «наверху» услышали. И услышали правильно. Тогдашний мэр Усинска Феликс Марков, говорят, ходил с моей рукописью по старым друзьям, обсуждал, расстраивался, сетовал и ругался, но всё-таки душа его услышала: претензии имеют все основания. И Феликс Марков стал первым градоначальником, который в условиях новой России, в навязываемых прессой рыночных моделях материального потребления стал заниматься «управлением настроений», «архитектурой души», «рынком культуры». Череп оказался совсем не Черепом, за что теперь я перед ним снимаю шляпу. Что, например, делалось уже тогда - в 2002-2004-м? Говоря казённым языком, резко увеличилось число социального партнёрства - предприятия стали оказывать существенную поддержку творческим коллективам. Довели до материального воплощения памятник Трём поколениям воинов, который «афганцы» при всей бла-бла-поддержке республиканских и городских властей никак не могли установить. Реально навели порядок со службой ритуальных услуг, и финансирование увеличилось в разы. Начали формироваться ТСЖ, что привело к совершенно другой картине в подъездах и вообще в жилой зоне. И, конечно, взаимоотношения с церковью и с мусульманской общиной перестали быть показушно-ритуальными, здесь именно со времён
Феликса Маркова началось совместное планирование мероприятий, решение межэтнических трений, образовательные и культурные программы на муниципальном и региональном уровнях. Бард Светлана Яценко, например, во многих наших телефонных переговорах «Сыктывкар-Усинск» несколько раз рассказывала: «Вот выезжаем с концертом в Новик-Бож...» Через неделю: «С ветеранами выступали в Усть-Усе...» А ведь ёлки-палки, - подумал я, - лет пятнадцать назад всё это было «событием», чем-то таким, о чём писали газеты и отчитывался отдел культуры администрации, а сейчас это просто стиль жизни... Это ли не победа отчуждённости в межнациональных отношениях? Это ли не отчётное, а просто живое творчество?!
В Усинске осталась другая проблема: здесь нет... русской культуры. Российская есть, а русской нет. Вот такие парадоксы. А русская культура - это что? Это вера (в православный храм ходят 40-80 устойчивых прихожан, а остальные - только в связи с крещением, свадьбой и похоронами), а вера - она только на традициях. Не будем же считать традицией Масленицу да ещё и в формах обычных Проводов Зимы. Других русских культурных традиций вы в Усинске не найдёте... Правда, нужно отметить, что совсем уж в последние годы местный священник Пётр организовал празднование Пасхи Красной в новых, общегородских масштабах. Хоть что-то... Может, с Пасхи, как с праздника Воскресения, и начнётся всё же возрождение. Русская культура - это традиции, вера, язык, кухня, литература (вот в чём претензия к «Северной лире», так это в интернациональности талантливых произведений. Нет национального колорита). Театра здесь нет, усинская казачья «станица» - это всего лишь специализированное костюмированное частное охранное предприятие. Ресторан «Чарка» - русские только блины... Кавказкой кухни в городе раз в тридцать больше русской. А салаты - какие угодно (греческие, римские, болгарские, «Цезари» и т. п), русская - квашеная капуста... Мне всё это, конечно, режет глаза.
...Я десять таксистов спросил: «Вы знаете, как называется светофор перед горадминистрацией?» И ни один уже не знает и не помнит, что тридцать и двадцать лет назад этот первый светофор в городе называли «здрасьте, Юрий Алексеевич!». Светофор... Светофор, который управлял не движением транспорта, а движением воли и веры. «Здесь будет настоящий город, - говорил тот светофор.
– Здесь будет настоящая городская культура!» Но забыли... Даже таксисты забыли.
Довелось
– В 1982 году, когда мы с мужем поженились, - рассказывает Галина Устинова, смущённо и горько улыбаясь, - то поехали сюда с верой, что мы построим свою новую жизнь.
– А почему так грустно говорите?
– спрашиваю я у неё.
– Разве вы её не построили? Вы - успешный человек. И семья, и судьба состоялись. Грусть-то откуда?
– Да оттуда, Григорий, «от верблюда»... Тридцать лет жизни здесь, а почему-то хочется уехать, будто обманули... будто отняли что-то. Дело в том, что понимаешь с годами: не ценится здесь труд, душа не ценится. Так - мерилом является заработок, а не нужность, не особость человека. Вот сижу я целыми днями на участке своём - сотни людей ведь проходят, сотни... А «спасибо» услышишь один раз в квартал... Не за «спасибо» работаем, но удивляешься состоянию конфликтности, бесконечного «дай», бесконечного обвинения. Разве такими были первые усинцы? Разве такой был город ещё в начале 90-х? Что с людьми произошло? А вот что: появилось массовое настроение «на нас наживаются», «нас развели». С синдромом «лоха» жить не хотят, а потому «синдромом лоха» все больше заражаются. Ведь кто чаще всего и больше всего кричит о том, что он «никогда не прогибался»? Правильно - именно тот, кто прогибался всегда... А поскольку винить за выбранную судьбу некого, поскольку за Большой Властью и Большими Экономистами не угонишься, постольку ищут самых доступных начальников - на кого наорать можно, кто ближе всего и кто... меньше всего виноват. Нет у нас в обществе - умер - Институт признания человека. Посмертно - это да. Зачастую по неизвестным критериям... А простого признания, наполнения каждого члена общества «смыслом бытия» - тут общество никак не созреет. Вроде бы много людей уже учёбу прошло: кто в сетевом маркетинге, кто на тренингах разных. Уже видели и знают, что мотивация деятельности, «маленькие праздники» (именно праздники, а не фейерверки для собравшейся толпы) -всё это стимулирует, наполняет жизнь, помогает осмыслять её.
В конце 90-х Галина ещё и не думала быть бизнесменом, она честно, как технолог, работала в ЖКХ в сфере производства и подачи тепла, сидела без зарплаты, как сидел тогда весь город. На всю жизнь ранила тогда «мечта» её сына. Однажды утром, в период, когда по 6-8 месяцев задерживали зарплату, когда многие семьи недоедали (если не сказать ещё жёстче -голодали), сын у Галины Евгеньевны однажды размечтался...
– Ему тогда лет 12-13 было, - вспоминает, Устинова.
– Ну, и что-то утром он ест, значит, жареную картошку с хлебом и капустой и мечтает о Новом годе: «Мама, а давай на праздник мы жареной курицы наедимся. Досыта...». Что-то меня пробило тогда. Так пробило... Это что же такое! Не о подарках, не о Деде Морозе, даже не о сладостях мечтает ребёнок людей, двадцать лет отдавших Северу! «Давай наедимся досыта курочкой...» У меня и сейчас ком к горлу подкатывает. Конец ХХ века, ёлки-палки. Россия. Свобода.
Сейчас именно он - сын - зовёт маму в Ленинградскую область, где отслужил в армии, выучился в институте, женился уже. «Давай ты будешь рядом...» - звонит он маме. А в Усинск приезжать не хочет. Не тянет его ни доброй памятью, ни злой.
...Честно говоря, когда я писал эту часть очерка, то думал, что материал для сверки буду высылать Галине Евгеньевне уже куда-нибудь в Гатчину. А она вдруг радостно звонит: «Работаю на новом месте. Какая работа? Да, по большому счёту, такая же... Пригласили, показалось интересной...» Вот оно... Собственно, весь ответ. Пригласили. Сказали человеку, что ОН НУЖЕН, высказали уважение, признательность за долгий и честный труд. И я почти уверен, что случись мне с Устиновой разговаривать сегодня, будет в её глазах гораздо больше оптимизма, гораздо больше смыслов в ощущении себя, своей судьбы.
Говорите «спасибо» друг другу. Радуйтесь успеху друг друга, усинцы! Не забывайте тех, кто уехал, и берегите тех, кто остался... У вашей общей судьбы и у каждого из вас по отдельности много смыслов. Не можем их пока оформить в сознании? Ну, так это другое дело... Было бы, как говориться, что оформлять. А уж вам-то точно есть чем гордиться...
Вячеслав Ханько встретил меня угрюмо-немногословно. Типа: «Проходи... те...» Но он - музыкант. У него фибры души где-то тонко настроены, он услышал, что пришёл человек не за самосвалами, кубометрами, подрядами и разборками по поводу нарядов и километража насыпей... Он почувствовал: тут сейчас разговор будет о кубометрах души... Если, конечно, её, душу, можно измерять кубометрами, литрами или нотами... Вячеслав Юрьевич Ханько - генеральный директор большой серьёзной организации «КомиНефтеСпецСтрой». Он один из ценителей картин по стеклу Евгения Гопко. Он - один из серьёзных спонсоров творческих проектов, книг, гуманитарных идей... При этом особо не рекламируется, чувствуется, что это в естественной природе Вячеслава Ханько. Тем он и интересен... Мы с ним ровесники. Это наше поколение ехало «за туманом и за запахом тайги», терзало гитары в подъездах и у костров, собирало виниловые пластинки с «Битлз» и «Deep perpl». Когда-то молодой Слава Ханько играл в вокально-инструментальном ансамбле, где почти вся аппаратура была самодел, а помощь старших заключалась уже в том, что не мешали и не гоняли. В начале 70-х ещё на спортбазах ждали «лыжи по очереди, когда освободятся»... Поэтому Ханько знает, как культура и спорт могут украсить жизнь или её отравить.