Блок 11
Шрифт:
Брайтнер поднял взгляд. Солдаты выстраивали этих людишек перед стеной в ровную шеренгу. Расстрел надлежало провести быстро и без лишнего расхода патронов. Комендант наблюдал за происходящим, дожидаясь, когда же наконец прогремят залпы и вся эта возня у стены закончится.
Моше всматривался в лица эсэсовцев, которые вот-вот отправят его на тот свет. Он пытался разглядеть в них хотя бы проблески сострадания. Однако эти лица были равнодушны, суровы, бесчувственны – что, по-видимому, являлось следствием нескольких лет муштры и строгого соблюдения воинской дисциплины.
Эсэсовцы вскинули винтовки и направили их на заключенных. Еще пара мгновений – и все, конец. Моше закрыл глаза. У него не хватало мужества
Он услышал, как эсэсовцы передернули затворы.
. – Стой!
Моше изумленно открыл глаза. Со стороны здания администрации концлагеря к месту расстрела бежал солдат.
– Стой! – кричал он что есть мочи, махая рукой и при этом стараясь не поскользнуться на жидкой грязи.
Обершарфюрер, руководивший расстрелом, удивленно повернулся в сторону солдата. Его подчиненные, уже целившиеся в стоявших у стены заключенных, после нескольких секунд колебаний поддались охватывающему их любопытству и начали потихоньку оглядываться.
– Стойте! – снова крикнул бегущий к ним солдат, хотя в этом уже не было необходимости.
Обершарфюрер с раздраженным видом, не скрывая нетерпения и слегка притопывая носком сапога, смотрел на бегущего. Руководивший расстрелом желал узнать причину подобного вмешательства.
– Ну, и в чем дело? – спросил он, когда солдат уже почти подбежал к нему.
Солдат со смущенным видом отдал честь.
– Комендант приказал приостановить казнь…
Моше почувствовал прилив горячей крови во всем теле – вплоть до самого маленького капилляра. «Приостановить казнь…»
– Комендант сказал, чтобы вы вместе с заключенными ждали его здесь. Он сейчас придет.
Приговоренные боялись даже пошевелиться – как выслеживаемое животное, которое надеется, что, если оно прильнет к земле и замрет, хищник не заметит его и проложит мимо. Они стояли нагишом абсолютно неподвижно, сдерживая дыхание и стараясь не встречаться взглядами с эсэсовцами. Им очень-очень хотелось куда-нибудь исчезнуть, раствориться в воздухе, стать невидимыми. Они мечтали сейчас только об одном – вернуться в свой вонючий и переполненный людьми блок.
Минут через десять открылась главная входная дверь здания администрации концлагеря, и показался комендант. Моше украдкой глянул на него. Он видел Брайтнера и раньше. Иногда у него возникало подозрение, что те часы и браслеты, которые он доставал по заказу эсэсовцев и капо в «Канаде», в конечном счете предназначались не для кого-нибудь, а для самого коменданта. Каждый раз, когда Моше видел Брайтнера, он неизменно улавливал малозаметную разницу между этим штурмбаннфюрером и прочими эсэсовцами. Брайтнер был одет в униформу, сшитую на заказ, а не полученную на складе (Моше понимал толк в одежде и отметил этот нюанс с первого взгляда), однако на этом различия не заканчивались. Брайтнер обладал безупречной военной походкой, но ему удавалось придавать ей немного элегантной непринужденности. Никоим образом не изменяя манеры держаться, не нарушая ни одного из требований уставов и инструкций, он тем не менее производил впечатление франта, разгуливающего по берлинской Унтер-ден-Линден.
При приближении коменданта эсэсовцы-солдаты вытянулись по стойке «смирно», а обершарфюрер вскинул руку в нацистском приветствии:
– Heil Hitler! [31]
Затем обершарфюрер одновременно и с настороженностью, и с любопытством уставился на коменданта.
– Herr Oberscharf"uhrer, [32] – с показной вежливостью поприветствовал Брайтнер подчиненного.
Потом повернулся к заключенным и начал говорить по-военному четко, но не повышая при
31
Хайль Гитлер! («Да здравствует Гитлер!» (нем.))
32
Господин обершарфюрер (нем.).
– Вас следовало бы расстрелять…
Моше облегченно вздохнул: он хорошо знал немецкий, а потому без труда смог различить сослагательное наклонение.
– …но я даю вам шанс. Министр Шпеер [33] решил, что концлагеря должны предоставлять в распоряжение рейха как можно больше рабочей силы, а среди вас есть замечательные работники.
Он сделал паузу. Воцарилась гробовая тишина. Небо темнело: приближалась ночь.
– Девятеро из вас останутся в живых. Расстрелян будет только один.
33
Имеется в виду Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружений и военной промышленности.
Заключенные, не удержавшись, подняли глаза и стали переглядываться. Моше встретился взглядом с Яном. На кого пал выбор, на этого старика? Или на Аристарха? Или на старосту блока? Или на его помощника? А может, на Моше? Нет, комендант ведь наверняка знал, какую важную «работу» он, Моше, выполняет в лагере. Немало ценностей, которых в «Канаде» накапливались целые горы, перекочевывало оттуда в частные руки – главным образом руки эсэсовцев – во многом благодаря ему, Моше…
Комендант снова начал говорить и говорил, чередуя фразы с длинными паузами, – по-видимому, для того, чтобы насладиться производимым эффектом.
– Но кто из вас будет казнен, я еще не решил…
Моше вдруг засомневался, подумав, что чего-то сейчас не понял. И все же произнесенное комендантом слово nicht [34] определенно означало, что комендант еще не выбрал, кого прикажет расстрелять.
Брайтнер улыбнулся:
– Вы решите это сами.
Моше на мгновение показалось, что обершарфюрер, услышав эти слова, разинул от удивления рот. Впрочем, эсэсовец тут же взял себя в руки. Хотя ему очень хотелось спросить у своего начальника, правильно ли он, обершарфюрер, его понял, он предпочел промолчать. Брайтнер же повернулся к нему и тихо сказал:
34
Не (нем.).
– Пусть они оденутся, а затем заприте их в прачечной – вон в той. И не давайте возможности ни с кем общаться. Они должны быть изолированы от внешнего мира. Понятно?
– Jawohl, Herr Kommandant. [35]
Брайтнер повернулся к заключенным.
– Вас запрут в прачечной, – сказал он, указывая пальцем на большой деревянный барак, находившийся прямо перед блоком 11. – Вы будете находиться там, внутри… – он посмотрел на часы, – скажем, до восьми часов завтрашнего утра. К этому сроку вы должны будете сообщить ваш вердикт. В вашем распоряжении имеется четырнадцать часов, чтобы решить, кто будет расстрелян. Меня не интересует, по какому критерию вы выберете жертву – самого молодого, самого старого, самого бесполезного или самого противного… Поступайте так, как сочтете нужным. В данном вопросе вы абсолютно свободны.
35
Так точно, господин комендант (нем.).