Блокада. Книга 5
Шрифт:
Постояла несколько минут, взглянула на часы: без пяти два. И вдруг увидела в конце переулка военного в полушубке. Бросилась ему навстречу, но, подбежав, поняла, что это не Алеша… Встретила недоуменный взгляд и быстро отошла.
Снова вернулась к воротам, снова посмотрела на часы. Три минуты третьего…
«Нелепо предполагать, что он будет точно в назначенное время, — успокаивала я себя. — Ведь транспорт не работает».
Снегопад усилился. Теперь перед глазами была сплошная снежная пелена, и я поняла, что если буду
Прислонилась к железной изгороди. Где-то мерно стучал метроном. «Только бы не начался обстрел! — со страхом подумала я. — Тогда все движение прекратится…»
Услышала позвякивание цепей на колесах грузовика. Увязая в сугробах, вышла к дороге, но машина — груженная бензобаками полуторка — проехала не останавливаясь.
Я опять посмотрела на часы. Двенадцать минут третьего.
«Не придет, не придет! — стучало в мозгу. — Ведь он военный человек, мог получить какое-то задание, вчера предполагал одно, а сегодня случилось другое…»
Прошло еще минут десять. И вдруг я подумала о том, что Алексею наверняка и в голову не приходит, что я жду его с таким нетерпением! Вспомнила нашу встречу в лесу под Лугой, когда он лежал раненый, наше последнее прощание у проходной Кировского завода. У него нет оснований думать, что я сейчас так жду его… Хотел проведать, не застал… И все…
Снова послышалось позвякивание цепей еще неразличимой за метелью машины. Я сделала шаг в сторону, в снег, чтобы пропустить ее… Из окошка кабины высунулась чья-то голова в ушанке:
— Эй, дорогуша, тут госпиталь где-то должен быть!
— Здесь, здесь! — крикнула я в ответ.
Машина замедлила ход. Наверное, в кузове раненые.
Хлопнула дверца по другую сторону кабины. И вдруг я услышала:
— Вера! Веруня!..
Ко мне бежал Алексей…
— Алеша! Алеша! — повторяла я.
— Собирайся, едем! — проговорил он, едва только поздоровался.
— Но куда, я же в госпитале, Алеша, на работе…
— Отпросись! На три часа отпросись, мы опаздываем!
— Хорошо, сейчас я попробую, — ответила я, ничего не понимая, и побежала обратно в госпиталь.
Узнав, что главный хирург на операции, я помчалась наверх к Пастухову.
Он сидел за столом и что-то писал.
— Товарищ комиссар, очень прошу, — задыхаясь от быстрой ходьбы и волнения, проговорила я, — мне надо отлучиться… на три часа… очень надо!
Пастухов отложил ручку и внимательно посмотрел на меня.
— Почему вы ко мне обращаетесь? Вами ведь доктора командуют…
— Я договорилась с главным хирургом, что с двух до трех могу быть свободна, в операционной меня подменили. Но сейчас выяснилось, что мне необходимо уйти… отлучиться на три часа. Не на час, а на три! А главный хирург на операции. Очень прошу, разрешите!
— Случилось что-нибудь? Дома, в семье?
— Нет у меня
— Так, понятно, — кивнул Пастухов. Посмотрел на часы и как-то подчеркнуто официальна сказал: — Разрешаю увольнение… Пропуск на хождение в ночное время имеете?
— Имею.
— Можете быть свободной до двадцати четырех ноль-ноль.
— Так много не нужно. Мне на три часа!
— Я лучше вас знаю, на сколько. До двадцати четырех ноль-ноль, — повторил Пастухов. — Ну, чего же вы стоите? Кругом марш!
Последние слова он произнес, уже не скрывая улыбки.
— Спасибо, товарищ комиссар, спасибо! — выпалила я. Ужа у двери вспомнила: — Вас Сергушин просил зайти!
— Был уже у него. Ну, я же сказал: марш!
Я забежала к себе в комнату, чтобы захватить санитарную сумку. Носить ее с собой вошло в привычку. В сумке было все необходимое для оказания первой помощи. Кроме того, в ней лежала другая сумочка, маленькая, оставшаяся с довоенных времен, где хранились документы и продовольственные карточки…
Когда я выбежала на дорогу, то увидела, что машина все еще стоит, а Алеша ходит возле нее, поглядывая на часы.
— Садись в кабину! Опаздываем! — крикнул он мне и полез в кузов.
Я села в кабину, захлопнула дверцу, и машина тронулась.
Куда мы едем? Зачем? Я не успела перемолвиться с Алексеем ни единым словом…
— Скажите, — неуверенно спросила я у шофера, — а куда мы едем?
— Как куда? — удивленно посмотрел он на меня. — В эту самую… ну, Филармонию.
— Что?! — опешила я. — В какую Филармонию? Зачем?!
— Зачем туда люди ездят? — пожал плечами шофер. — Музыку слушать. Или концерт какой.
— Да вы что?! Какие сейчас могут быть концерты?!
И тут я вспомнила, что на последней странице «Ленинградской правды» видела объявления о спектаклях Театра оперетты и о концертах в Филармонии. Я-то читала в газете прежде всего сводки Информбюро и регулярно публикуемые сообщения горторготдела о продовольственных нормах. А в театральные объявления не вникала, они казались мне какими-то не сегодняшними, как бы по инерции печатающимися с тех времен, когда ежедневно половина четвертой страницы была посвящена репертуару театров и кино.
— Тут что-то не то, — пробормотала я и сказала уже решительно: — Остановите машину, я должна выяснить.
— Опоздаем! — ответил шофер. — Майор приказал: гони что есть силы, в три начало.
«Но это же нелепо, глупо! — в отчаянии думала я. — Вместо того чтобы побыть вдвоем, поговорить — ведь мы столько времени не виделись! — вместо этого идти в Филармонию… на концерт… когда кругом холод, голод, смерть!..»
И вдруг я поняла. Он сделал это для меня. Боялся, что мне не захочется оставаться с ним вдвоем. Боялся быть навязчивым…