Блокада. Запах смерти
Шрифт:
– Человек? – разозлился комбат. – Нет, фашисты, которые убивают наших матерей, детей, жен, отцов, не люди, а звери, ведь они целый город обрекают на голодную смерть…
Комбат говорил, распаляясь все больше. Николка смотрел на него с восхищением, отметив про себя, что все им сказанное очень верно.
– Ты понял, солдат?
– Да, – простодушно кивнул парень.
– Не «да», а «так точно, товарищ капитан», – поправил его комбат и отдал приказ: – Продолжать упражнение!
– Бегом, марш! – раздалась команда сержанта.
Николка с штыком наперевес побежал к полосатому
– Коли! – крикнул сержант, когда рядовой достиг рубежа.
Николка остановился перед матрацем с занесенным для удара штыком. Подувший ветер, шевельнувший соломенный мешок, создал иллюзию убегающего силуэта, и ему вновь померещился живой человек. Он опустил винтовку.
В строю уголовников раздался смех. Иван сообразил, что Николке грозят большие неприятности. Если не приспособленный к жизни парень попадет в лагерь, он точно пропадет. И Зарецкий поспешил выйти из строя.
– Товарищ капитан, я знаю этого деревенского. Он в детстве тяжело болел, поэтому не все понимает. Можно я объясню ему команду? – попросил Цыган.
– Попробуй, – махнул рукой комбат. Затем, обведя лица уголовников тяжелым взглядом, добавил: – В противном случае буду считать это невыполнением приказа командира в военное время.
– Все, на вышак придурок раскрутился, – раздался голос из стана Мазута.
– Николка, – подошел к парню Иван, – помнишь, как мы по осени сено перебрасывали с телеги под навес?
– Помню, – улыбнулся тот, все еще оглядываясь на строгого командира.
– Так вот, задача меняется, – схитрил Зарецкий, – сейчас ты должен представить, что у тебя в руках вилы, и ты бежишь наперегонки со мной к телеге с сеном, чтобы как можно быстрее разгрузить. Понял?
– Да, – улыбнулся еще шире Николка.
– Командуйте, он готов, – сказал Иван к сержанту. – Только с ним в паре побегу я.
Они встали на исходную. В строю продолжали сыпаться шутки, кто-то спорил на вечернюю пайку хлеба, что Завидов опять остановится, не проткнув мешок.
– Пошел! – раздалась команда сержанта.
– Я первым буду, – шепнул Николке Иван, провоцируя его.
Завидов, не уступая Зарецкому, сорвался с места и возле рубежа на полкорпуса опережал его.
– Коли! – раздалась очередная команда.
Но уже без нее, ощутив азарт соревнования, Николка на бегу проткнул мешок с соломой, подбросив его вверх, словно на вилах.
Занятия продолжились.
К вечеру пришла машина с небольшим пополнением из нескольких уголовников. Они тоже побывали в бане, а после вечерней проверки оказались в казарме, где их обступили старожилы, выясняя, каким образом попали в батальон новобранцы. Практически все оказались уклонистами от призыва, осужденными за дезертирство. После команды «отбой» один из них, со спокойным и внимательным взглядом, расположившийся на верхнем ярусе рядом с койкой Ивана, свесился вниз.
– Слушай, а мы с тобой раньше не встречались? – прозвучал его вопрос.
– Не думаю, – сухо буркнул Зарецкий, которому очень хотелось спать.
– А ты не из Пскова часом будешь? – раздался очередной вопрос.
Ивана чуть не подбросило на койке. Пароль! Значит, парень и есть тот человек, под руководством которого ему
– Нет, я с этих мест.
– Вот и хорошо. А я уж было подумал, что ты немой, – хихикнул парень. – Будем знакомы, меня Сергеем зовут.
– Иван, – ответил Зарецкий.
– А я Николка, – протянул Сергею руку с соседней верхней койки другой боец, слышавший их разговор.
Сергей Мышкин вопросительно посмотрел на Ивана.
– Мой друг, – ответил на его взгляд тот.
– Что ж, очень приятно, – пожал протянутую руку Мышкин.
После того как Нецецкий и Христофоров оказались у немцев, их жизнь стала меняться с поразительной скоростью. Сразу после того как тройку перебежчиков отбили у красноармейцев, их провожатого, который отлично говорил по-немецки, увели в неизвестном направлении. Они же оказались в теплом блиндаже, где их накормили пшенной кашей с кусочками сала и налили настоящего кофе. В довершение доброго приема немцы еще угостили перебежчиков сигаретами.
– Живут же, гады, – улыбаясь солдатам, бросил Христофорову Дед.
– Да тише вы! – испугался Бронислав Петрович, вглядываясь в лица солдат в попытке уяснить, поняли ли те сказанное старым вором. – Они же вас от расстрела спасли.
– Ну да, – пожал плечами Нецецкий. – А все равно противно.
– Теперь вам придется изменить своим правилам, – наставительно произнес Христофоров, – они теперь наши господа.
– Твои, – зло огрызнулся Дед. – У вора господин только один. – И он показал глазами на небо.
В блиндаж вошел унтер-офицер и жестом пригласил перебежчиков следовать за ним. Пока выходили из траншеи к поджидавшему их автомобилю, унтер то и дело бросал им в спину какие-то немецкие команды, отчего Деду становилось все неуютней. В автомобиле сидел военный патруль, которому, видимо, поручалось доставить русских в пункт назначения. Усевшись в машину, Нецецкий и Христофоров, уставшие после пережитого перехода и разомлевшие от сытной еды, моментально погрузились в сон. Проснулись они от громкой команды и вылезли из автомобиля. Уже был день. Они стояли перед шлагбаумом, который отгораживал территорию бывшего пионерлагеря, переоборудованного под нужды войны и теперь представляющего собой военный городок. То тут, то там виднелись немецкие солдаты, однако до ушей вновь прибывших доносилась преимущественно русская речь. Неожиданно патрульные, привезшие перебежчиков, вытянулись по стойке смирно и вскинули руки:
– Хайль Гитлер!
К ним подошел немецкий офицер, в котором опешившие Нецецкий и Христофоров узнали своего недавнего провожатого Григория Ивановича.
– Следуйте за мной, – сухо и властно произнес тот и двинулся к одному из корпусов.
Зайдя в кабинет, он сел за стол и, усадив напротив своих недавних попутчиков, закурил.
– Ну вот, господа, мы наконец и на месте, – выпустив струйку дыма, произнес Григорий Иванович.
– Неожиданно как-то… – промямлил Христофоров.
– Вы про форму? – понял его удивление Григорий Иванович. – Я начал службу в немецкой военной разведке задолго до войны.