Блокадные новеллы
Шрифт:
И осенним пасмурным днем Каин, поеживаясь на пронзительном ветру, обошел потаенные жилища, и его всюду по условленному стуку впускали, потому что имя его известно было. Приезжие жулики его с уважением принимали и чарочку предлагали, от чего Каин не отказывался но причине зябкой погоды. Целый день совершал свой обход Каин, а вечером, удостоверившись, что все залетные птенчики по гнездышкам сидят, вернулся к себе домой, запер дверь и глубоко задумался.
А наутро восстал Каин со сна, надел платье поприличней и с озабоченным выражением лица отправился в сенат, остановился возле крыльца и стал дожидаться господ сенаторов. И как только увидел роскошную карету, подскочил к распахнувшейся дверце и, узнав
Бедный Каин, окоченев и кляня свою судьбу и даже замысел свой, проторчал подле сената несколько часов, а потом, когда уже невмоготу сделалось, расспросил у людей князя Кропоткина, где его дом, и, запомнив улицу, поплелся домой. А через день, отдышавшись и отлежавшись, явился Каин прямо на княжеский двор и попросил адъютанта доложить, что привела его к князю большая государственная надобность.
Князь, откушав и ополоснув рот мадерой, был в хорошем настроении и милостиво разрешил челобитчика допустить.
— Кто таков? — для антуража хмуря брови, спросил князь.
— Я тот, кто записку вам подавал… А еще я вор и разбойник, в чем приношу свое глубокое сожаление, — смешался Каин.
При этих словах лицо князя удлинилось и рука невольно потянулась к колокольчику.
— Что ж тебе от меня нужно? — с некоторым беспокойством вопросил князь.
— Да вы не сумлевайтесь, — стал обретать Каин свою обычную расторопность, — от моего бывшего воровства и разбойства вы только выгоду поиметь можете. Я все московские пристанища этих злоумышленников ведаю и, коли получу от вас хорошую команду, подчистую их переловлю…
Князь сильно заинтересовался предложением Каина и взволновался, потому что разбой в городе, как пожар, разрастался, а князь Кропоткин, хоть и отвечал за его искоренение, ничего поделать не мог. А тут такой случай! Рискованно, конечно, а вдруг… на дыбу-то его вздернуть всегда можно. И он улыбнулся широкой, но снисходительной улыбкой, приказал слуге поднести Каину рюмку вина, выдать ему солдатский плащ и еще распорядился, чтоб в будущую ночь команда сыскного приказа во главе с Каином отправилась на выполнение особо ответственного задания.
После полуночи Каин «яко тать в нощи» нагрянул с командой по всем воровским приютам. Он постукивал условленным знаком в двери, скрежетали засовы, выглядывали взлохмаченные спросонья головы, позевывали: «Чего посередь ночи-то?» Каин на размышления времени не давал, створки двери разводил, врывался с солдатами. Вязали солдаты разбойных молодцов, испепеляюще взирающих на Каина.
По свидетельству старинной книги, улов Каина и его команды был:
«1. Близь Москворецких ворот в Зарядье в доме у мещанина взяли вора Якова Зуева с товарищами двадцатью человеками.
2. В Зарядье же, в доме ружейного мастера поймали воров: Николая Паву с товарищами пятнадцатью человеками.
3. Близь порохового цейхгауза, в доме дьячка, поймали воров и мошенников сорок пять человек.
4. За Москвою-рекою, в Татарских банях, беглых солдат шестнадцать человек и при них несколько ружей и пороху, которые, по приводе их в сыскной приказ, винилися, что они имели намерение разбить живущего в Сыромятниках, в крепостной конторе досмотрщика Авраама Хузякова.
5. На Москве-реке, против устья реки Яуза, взяли на стругу беглых бурлаков с фальшивыми паспортами семь человек».
Ошеломляющий успех Каина поверг в неописуемый восторг князя Кропоткина. Каин был принят им сразу после облавы, на заре, сидел на стуле, грязный, с синими подглазьями от бессонья, с лихорадочным румянцем. Князь Кропоткин ласково его оглядывал, словно свое творение, и уже предвкушал
Сенаторы уразумели сразу выгоду государству.
— Грехи твои немалые, но и искупление под стать им будет. Освободишь от воров город православный — богоугодное дело сотворишь.
И вынесли сенаторы постановление, наверное единственное по своеобразию в истории российского сената: простить Каина и даровать ему свободу; определить Каина в московские сыщики; выделить военную команду в сорок пять человек солдат, при одном сержанте, а Каину при сей команде быть как бы обер-офицером, но без официального утверждения таковым.
А сверх того в полицейскую канцелярию и в сыскной приказ посланы были указы сената оказывать Каину всяческое «воспоможение».
V
В старинной книге есть одна сентенция, которую не могу не предпослать этой главке: «Любовная страсть живет не в одних благородных сердцах, но и простые люди также ею заражаются».
Как можно читателю предположить, — влюбился Каин. Но влюбился и вел себя по-своему, по-каиновски.
Еще до того, как стать сыщиком, снимал Каин квартиру рядом с квартирой отставного сержанта. А у сержанта дочь была: пригожая, чернокосая, кровь с молоком девица. Потерял покой Каин. С сержантом накоротке сошелся, а будучи вхож к нему, начал дочери всяческое внимание оказывать, подарки дарить под предлогом неизъяснимой привязанности вообще ко всему сержантскому семейству. Девушка, конечно, смекнула, что не ради хромоногого отца сосед к ним наведывается, но Каин не приглянулся ей, «не показался», как она себе говорила, и держала она его на отдалении, не поощряя ни взглядом, ни чем иным. Но от этого чувство в Каине не исчезло, а только мучительно затаилось и жгло душу, как раскаленные уголья над пеплом.
Едва лишь произвели Каина в сыщики и свою значительность он почувствовал, принялся, как бравый воин, готовиться на новый штурм красавицы. И явился однажды в дом сержанта франт франтом, он по улице шел и улавливал, что там да сям занавесочки лилейными ручками откидываются и молниеносные восхищенные взгляды устремляются к нему. А и впрямь молодцом казался: в платье немецком, волосы подвитые, пудрой припудрены… И за ним, как почетная свита, семеро солдат из команды его полукругом шествуют. Вошел он к сержанту, оставив солдат под окном для величия своего, сержант ахнул даже при виде Каина. Куда усадить — всяко место недостойно такого важного господина. Однако Каин, как демократ в душе, сказал, что он и постоять может и в доме сержанта он чувствует себя как во храме, потому что в нем богиня есть. И очи долу свел, кудерками тряхнул и молвил отцу-батюшке, что любит он Евпраксию и просит смиренно руку ее. «Да мы за счастье почтем», — сразу заявил отец и потянулся к иконе, чтобы благословить, пока столь завидный жених не раздумал. Но Евпраксия руку отцову отвела и заявила твердо, что не пойдет она за Каина, пусть хоть он знатен и богат теперь. Отец-сержант креститься стал, дыхание перехватило, как в последний миг перед Полтавским сражением, а Каин словно ударом грома в чистом поле был поражен. Отвергнуть его, перед которым заискивают офицеры и склоняются лютые разбойники! Нет, такого душа его вытерпеть не могла. Он молча поклонился и, пылая гневом, во главе своей верной команды покинул оскорбивший его дом.