Blue Strawberry
Шрифт:
Исида скептически смерил напарника:
– Куросаки, от твоих истерик нет никакого толку.
– Истерик?! Да я просто в бешенстве!!! Чертов Урахара, почему он не сказал, что делать, когда мы окажемся в этой дол-ба-ну-той-пус-ты-не?!
– А тебя не посещала мысль, что Урахара-сан мог и не знать о ее существовании?
Ичиго задумалась: в словах Урюу, безусловно, присутствовало рациональное зерно, хотя, чтоб шляпник и не знал чего-то...
Она покосилась на высокомерного и довольного собой квинси и отметила в сотый раз, как же ее доводил до белого каления этот «несостоявшийся жених»!
– Куросаки, хватит сверлить меня глазами своего злобного пустого. Я не тешу себя иллюзиями,
«Зануда... – подумала Ичиго. – Никаких эмоций. Только расчетливый анализ и взвешенные действия. Никакой импульсивности. Полная моя противоположность. Такая же, как и с Бьякуей...»
– Ты чего, Куросаки?
– Что «чего»?
– Твои щеки вдруг покраснели, – хмыкнул Исида.
– Завались! – наорала на него Ичиго, ругая себя в душе, что вновь выпустила чувства на поверхность.
Думать о чем-то другом, кроме врагов и будущих сражений, сейчас было совершенно ни к месту. Но образ капитана Шестого отряда, так тесно и бесцеремонно въевшийся в ее сердце, заставлял женскую сущность Куросаки давать неуместные романтические импульсы даже здесь… Конечно, до столбенеющей при каждом его появлении Рукии с неизменным: «О, нии-сама!» Куросаки, слава богу, было далеко, но отчего тогда она чувствовала себя так, точно становилась все ближе и ближе к этому помешательству?! Неужели темноволосый капитан, мечта всей женской половины Сейрейтея, затронул и ее, Ичиго, струны души?
«Ну, ты ж у нас тоже баба-синигами! – расхохотался Хичиго внутри. – Можешь дерзать!»
«Тебя забыла спросить!» – парировала Куросаки, стараясь не думать о высоком красавце в серебристо-белом шелковом шарфе, развевавшемся на ветру с плывущим ароматом сакуры.
«Твою мать, Куросаки! – заверещал Хичиго. – Ты стоишь посреди края Пустых, а думаешь хрен знает о ком?!»
Девушка тяжко выдохнула: «О-хо… Ну, почему мой Пустой всегда прав?»
– Ичиго, гляди туда! – Чад указал рукой в одну из сторон, обращая внимание всех приятелей на поднимающуюся от песка пыль. Что-то или кто-то все-таки приводил эту застывшую пустыню в движение.
Не долго думая, Куросаки перешла в сюнпо, заставляя Исиду изрыгать проклятия ей в спину и пуститься с Чадом за ней вдогонку. Куросаки было не остановить – ее разум, слух, глаза напряженно обращались вперед, на стремительно движущийся по пустыни объект. Расстояние между ними неумолимо сокращалось, но временная синигами понятия не имела, чего ожидать в дальнейшем от этой встречи...
====== VIII. ПЕСЧАНАЯ СТЕНА: ПО ДОРОГЕ В ЛАС НОЧЕС ======
«Какое же, в сущности, это странное место, – размышляла Куросаки. – И какие странные существа… эти арранкары…» Подобные мысли наполняли не только одну ее рыжую голову, но также и Исиды с Чадом, причем вовсе не зря. Восседая на спине гигантского червеобразного арранкара Бавабавы, путники с легким трепетом ощущали себя не то пришельцами на этой земле, не то законченными психами.
Время потеряло здесь счет, а трое путников утратили ощущение пространства. Пустыня вокруг них не исчезала, уже порядком мозоля глаза и вызывая приступы тошноты. Впрочем, здесь все, если не раздражало, то приедалось до оскомины. Исиду мутило от бесконечного волнообразного покачивания их вынужденного средства передвижения, Чада вводила в ступор безостановочная болтовня двух
Ичиго выводило из себя абсолютно все из вышеперечисленного, включая даже реакцию Исиды на происходящее и молчание Чада. Но больше всего ей доставалось от навязчивого внимания Нелл – маленького шепелявившего арранкара, похожего на человеческого ребенка лет пяти-шести. Что она только не вытворяла с Ичиго – и в глаза ей лезла, и за волосы дергала, и занпакто воровала, и рассказывать сказки заставляла, и в прятки играть требовала, пока вконец не вымотала себя, а заодно и понравившегося ей рыжего синигами.
Сейчас это чудо, скрутившись калачиком, мирно сопело и пускало слюни в косоде Куросаки, но та готова была стерпеть это, лишь бы продлить сладостные минуты спокойствия и тишины.
– Добро пожаловать в Лас Ночес! – Пеше, арранкар с удлиненным черепом-маской, указал пальцем на показавшуюся вдалеке белоснежную крепость.
– Значит, это и есть «резиденция» Айзена?
– Короля Айзена, – вмешался Дондочакка, второй арранкар, грузный, круглый и похожий на циркача. – Так теперь называют его здесь. Так он сам требует называть его…
– Ах, требует, – нахмурившись сильнее, протянула Ичиго. Айзен... Упоминание только одного этого имени заставляло ее кровь быстрее бежать по венам и горячить тело, прикипевшее спиной ко рвавшемуся в бой Зангетсу. Мания величия таки вскружила голову бывшему капитану синигами, но будь он трижды императором, Куросаки не боялась наказать человека, дерзнувшего похитить Иноуэ.
Ичиго про себя улыбнулась, проведя параллели между капитаном Кучики, который считал Рукию своей гордостью, и собой, которая, наверное, испытывала к Орихиме весьма схожие чувства. Ну, что ж, это не могло не радовать – в том плане, что между нею и Бьякуей находились хоть какие-то схожести, даже без общих точек соприкосновения. Возможно, Рукия могла бы стать такой точкой, если бы не секрет Куросаки, так что забавляющее ее иногда ревностное отношение старшего Кучики к связи меж своей сестрой и временным синигами было совершенно беспочвенными.
Конечно, во взгляде Рукии порой сквозили признаки благосклонной симпатии и чисто женского интереса в отношении довольно неглупого и красивого парня, выглядевшего, как ее сверстник, и имевшего схожий взрывной характер и тщеславные желания. Ичиго прекрасно подмечала такие моменты в поведении Рукии, но, как и в случае с Орихиме, делала вид, что не обращает на это внимания и активно лелеет их дружбу.
Куросаки была хорошим другом. Кроме этого, Ичиго вообще могла сойтись с абсолютно любым человеком, невзирая на его пол, возраст, расу и прочие различия. В этом плане она обладала неисчерпаемой толерантностью, и отношения с тем же Исидой служили этому довольно ярким доказательством. Вопреки пропасти в их нравах и взглядах, а также обоюдной враждебности в отношениях между квинси и синигами, эти двое умудрялись-таки находить золотую середину, применимую в любом деле.
Ичиго взглянула на малышку Нелл, сопевшую на ее руках и искренне поразилась, что ее дружелюбие привлекало даже врагов. Конечно, это было скорее исключением из правил – компашка из этих трех чудаков вкупе с не менее странным огромным червяком разительно отличались от тех арранкаров, с которыми ей приходилось видеться до этого в Каракуре. Огромный неконтролируемый Ямми, тот зеленоглазый, лишенный абсолютно каких-либо эмоций, и безумный Гриммджоу, от воспоминаний о котором у Куросаки до сих пор пробегали мурашки по позвоночнику. Это были существа, не способные в принципе испытывать хоть какие-то адекватные чувства по отношению к другим в принципе, а к врагам – тем более.