Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!

Головачев Василий

– Слушаюсь.

Матоличев и Волынский как по команде повернулись и двинулись из капонира.

Тарас посмотрел им вслед.

– Они, случайно, не роботы?

– Не роботы, – усмехнулся Шелест. – Просто не любители трепаться и корчить из себя суперважных персон.

– Ты обещал меня подключить к «Бесогону», – сказала Снежана.

– Поедешь со мной, – ответил Олег, зашагав к выходу из капонира.

– Куда? – растерялась женщина, догоняя брата.

– На фронт, – сказал полковник.

* * *

До

обеда их никто не потревожил, и бойцы группы вместе с Тарасом провели это время возле и внутри вертолёта, изучая все тонкости работы удивительной машины.

Вместе с ними возились с оборудованием «вертушки» и трое специалистов с завода, выводя прямой пуск ракетами комплекса «Зорро» прямо на шлем командира операций.

Пилоты: тридцатилетний майор Саша Благой и молодой, не старше бесогоновцев, капитан Мелентьев, – с удовольствием поделились боевым опытом, рассказали несколько историй о вылетах на фронт: оба участвовали в СВО с февраля две тысячи двадцать второго года, – и объяснили подробности управления «птерозавром».

Как оказалось, пилотская кабина «Ка-92» тоже создавалась с учётом новейших дизайнерских и цифровых технологий, поэтому пульта управления как такового в кабине не было. Вместо него передняя торпеда кабины, включая блистер, представляла собой мозаичную панель всего с двумя десятками оперативных окон, на которые компьютер вертолёта, по сути, искусственный интеллект, выдавал нужные сведения в режиме реального времени. Кроме того, он сообщал об изменении воздушной обстановки на шлемы и забрала пилотов, предупреждая о появлении угроз с земли и в небе, а также безукоризненно поддерживал связь экипажа с командным пунктом. Лётчикам оставалось вести вертолёт и включать в нужные моменты дополнительные комплексы защиты или оружия.

Изменилась по сравнению с современными вертолётами и эргономика непосредственного физического управления машиной. Джойстики остались, но получили специальные рукояти с единственной красной кнопкой под большой палец, предназначенной для пуска ракет или активизации пулемётов, чтобы во время маневрирования не произошло случайного пересечения команд. Для экстремальных маневров, воздушного боя или уклонения от атак зенитных ракет оба пилота пользовались другой рукоятью, закреплённой на подлокотниках кресел слева.

– Хотите посидеть в гнезде? – спросил белобрысый Саша Штопора, больше всех интересовавшегося машиной.

– Заманчиво, – признался лейтенант. – Командир, можно?

Уже побывавший в креслах Тарас кивнул, и Шалва залез в командирское «гнездо». Вылез он оттуда обалдевший как после глотка водки.

– Очуметь, командир! Хочу летать! Вот закончим миссию, и я уйду в лётчики!

– Тебя не возьмут, – остудил его восторги Ларин, постоянно заглядывающий в какую-то миниатюрную книжечку в синем переплёте.

– Это почему? – осведомился Шалва.

–

Ты слишком толстый и массивный, «вертушка» тебя не потянет.

– Сам ты жирный! – обиделся Штопор. Подумав, снова полез в кабину.

Остальные бойцы собрались под клювообразным носом «птерозавра», доставая фляги с водой: температура в капонире поднялась до рекордных тридцати градусов, и всем хотелось пить.

– Что читаешь? – заметил Жора Солоухин в руках Ларина знакомую книжицу.

– Толстого, – буркнул Михаил.

– Толстого? – удивился сержант. – Какой роман? «Войну и мир»?

– Мысли на каждый день.

– Издеваешься? Дай посмотреть.

Ларин неохотно передал сержанту книжицу.

– Не обманул, так и называется: «Мысли на каждый день», – сказал Солоухин.

Тарас, плеснув на голову воды, с любопытством посмотрел на друга.

– Что это тебе взбрело в голову читать Толстого?

– Речь не о романах, командир, – поморщился Михаил. – Лев Николаевич собрал мысли великих о жизни, истине и поведении на каждый день, и знаешь ли, это здорово помогает.

– На каждый день, говоришь?

– Ага. – Ларин отобрал книжку у Солоухина. – Сегодня пятнадцатое августа, вот что он написал.

Михаил нашёл нужную страницу и прочитал:

– «Здесь я буду обитать во время дождей, там я поселюсь летом», – так мечтает безумец и не помышляет о смерти, а она внезапно приходит и уносит человека озабоченного, корыстного, рассеянного, как наводнение смывает спящую деревню. Ни сын, ни отец, ни родные и близкие – никто не поможет нам, когда поразит нас смерть; благой и мудрый, ясно сознавая смысл этого, быстро расчистит путь, ведущий к успокоению.

– Уж слишком мудрёно, – заявил Шалва. – С чего это я пятнадцатого августа должен думать о смерти?

– Ну, Толстой считал, что правильно ориентирует читателей.

– Угрожая смертью?

– Так ведь не для тебя писано.

– А для кого? – удивился Шалва.

– Для умных людей, – ответил вместо Ларина Солоухин своим интеллигентно-меланхолическим тоном.

Ларин засмеялся.

– Да ну вас! – махнул рукой Шалва. – Не путайте праведное с подгоревшим. Можно подумать, вы больно умные.

– Я много читаю, – пожал плечами Михаил.

– От этого ума не прибавляется.

Тарас понял, что назревает ссора, причём ни с чего, но её предотвратил Солоухин:

– Миш, ты как-то говорил, что у тебя отец собирал библиотеку.

– Всю жизнь собирал, – охотно подтвердил Ларин, расслабляясь. – Мечтал о машине времени, чтобы спуститься в начало прошлого века и скупить выходящие в ту эпоху книги.

– Да ну?

– Серьёзно, была такая блажь. Больше всего ему хотелось достать в идеальном состоянии библиотеку великих писателей, издаваемых Брокгаузом и Ефроном: Пушкина, Шиллера, Шекспира, уж очень они были классно изданы.