Блуждающие огоньки
Шрифт:
— Фуронсова звезда, — пробормотала она и сглотнула.
— Сейчас посмотрим, — Ванда вновь принялась за работу.
— Машка, что такое? — поинтересовалась Аня.
— Проголодалась видимо.
— "Фуронсова звезда — знак демона Фуронса. Человек, родившийся под этим знаком ближе всех к звездам. Всю жизнь он странник, и каждый уголок земли — его дом".
— Очень похоже на Даренку, — быстро проговорила Маша и ловко спрятала карту подальше. — Теперь Анаис. Когда ты родилась? Сколько тебе лет?
— Я родилась в 429-й год эпохи Баюна, в самый разгар Самаина.
— Так… —
— Тринадцать, балда, как и мне! — протянула Ванда. — Зачем тебе знать, сколько ей лет, если у тебя карты по годам расставлены?
— Ой!
— Пока не забыла, — Аня протянула Анаис толстенный трактат. — Береги как зеницу ока. И, пожалуйста, когда будете наводить здесь порядки, поставь книгу на самое видное место. Не хочу ее долго искать.
— Хорошо, обещаю, что не забуду.
— Что-то непонятное выходит, — произнесла Машка.
— Этого нет в книге? — предположила Анаис.
— Да нет, вроде должно быть. Просто не соответствует твоей стихии вроде.
— "Знак чайки сигнализирует о том, что человек проходит всю жизнь путь бесчестия, полного самообмана и лжи. Чайка вынуждена отбирать последнее у других, чтобы выжить, и никогда ей не будет этого мало". Знак чайки соответствует… что за чушь… Шафору, демону воровства?!
— Может, тебе как-нибудь более детально разобрать карту? Вдруг я что-то упустила из виду…
— Видимо я единственная из Вас, кто не будет верить в астрометрику, — с легкой грустью сказала Анаис.
— Ну ладно, девчонки, удачной Вам ночи!
— А мы спать пойдем, — издевательски произнесла Дара.
— Не радуйся особо, — нагло отозвалась Олеся. — Я приду под утро и лошадиным навозом тебе лицо измажу. Тогда-то ты познаешь все прелести бессонной ночи. Бояться будешь.
Когда подруги ушли, оставив Анаис с Олесей наедине в библиотеке, девушка осмотрела книгу, данную ей на хранение Аней. На ней серебристыми буквами было выгравировано: “Тысяча и один способ стать птицей”.
Глава X
Несмотря на то, что ночь была довольно звездной, на мир бабушки Яги опустилась практически беспросветная мгла. Лишь в Библиотеке Леса роились светлячки, а из немногочисленных щелей и отверстий в корпусах колонн, коих в этом месте было предостаточно, сочилось магическое голубоватое сияние. Все это в совокупности давало ощущение какого-никакого приглушенного света.
Вьюны, обвивавшие фусты колонн с наступлением темноты поникли и закрылись до утра. Часть растения плодоносила, а потому на месте цветков также висели маленькие коричневатые орешки. Вместо вьюнов к вечеру раскрылись белоснежные лунные цветки, которые, как и их дневные собратья, обвивали колонны; кроме того рядом с библиотекой "проснулись" светло-сиреневые цветы с фиолетовой каймой цыганского дурнопьяна.
Жутковатую тишину в не менее пугающей ночной тьме прерывали стрекот сверчков и надоедливое уханье филина Генерала. Кроме того покой нарушила Олеся, скривив лицо и с недовольством рассматривая звездные карты и книги, которые разбросали подружки:
— Вот… свинюхи.
— Олеся, ну почему ты такая? — взвыла Анаис.
— Какая?
— Ну такая… всё-то
— Ты такая же, — фыркнула Олеся.
— С чего бы? — скептично закатив глаза, спросила Аня.
— С того бы. Понаблюдай за собой, и многое о себе поведаешь.
Анаис пропустила мимо ушей Олеськино бормотание и схватилась за темно-синие карты, однако они оказались неожиданно тяжелыми, видимо, сделанными из весьма плотной ткани, а не новомодного пергамента, отчего девушка решила перетащить их на свободное место поодиночке. Олеся же ногами отодвигала в сторону разбросанные по всей библиотеке книги, чтобы освободить проход к полкам, расположенным внутри фуста колонн полукругами. Последней картой, которую взяла Анаис, стала та, на которой Машка рассчитывала знак себе и Даре. Поведение девушки Ане показалось странным, и она решила не убирать полотно сразу, а рассмотреть его поближе. Повертев карту и так, и эдак под роящимися светлячками, Анаис пробормотала себе под нос:
— И как Машка вообще увидела здесь хоть какую-то звезду? По мне, тьма тьмой.
— Разве эта вся мешанина со звездами не бредятина?
— Наверное. А, может, мы слишком глупые для этого.
— Так мы здесь надолго пробудем, ежели будем каждый сор разглядывать, — буркнула Олеся в своем репертуаре. — Как раскидаем всю эту рухлядь?
— Я думаю… — Анаис прошлась по библиотеке, окинув взглядом колонны с книгами. — Думаю, что одиночные сочинения можно разложить по алфавиту или по авторам, если такие имеются… хм… а, если достаточно много книг по определенным темам, то их мы поместим вместе на одну полку, — Олеся с отчаянием и паникой обвела взглядом библиотеку, и Анаис все поняла. — Ежели читать ты не умеешь, то давай, я буду разделять книги по группам, а ты — раскладывать.
— Идет, — выдохнула Олеся.
— Только сначала надо выгрести книги с полок. Только осторожно, а не пинками, как ты любишь. Сдается мне, что здесь есть совсем старые развалюхи.
Дело это оказалось не настолько уж простым. Весьма хлопотно было подниматься или наоборот ползать на карачках за сочинениями разных мастеров и складывать их в отдельные стопки. Дыхание периодически перехватывало, спина и поясница неприятно болели, девушки останавливались, чтобы смахнуть холодный пот. Птица Генерал не переставала ухать, и ее крики довели девочек до белого каления настолько, что Анаис раздраженно рявкнула в мглу:
— Да закрой ты уже свой клюв!
— Ого, княжна уснула, проснулась доярка, — язвительно протянула Олеся.
— Почему тебе все время хочется кого-нибудь задеть?
— Не принимай близко к сердцу. Я просто дурында, так все говорят.
— И все же это не дело — постоянно всех задирать.
— Меня с самого рождения задирали. Я решила — надо задирать в ответ. Или вообще задирать первой.
— И кто тебя задирал?
— Брат. Одинаковы с лица, а вот родичи наши относились к нам совсем по-разному. Меня просто отдали бы какому-нибудь пьющему хмырю, а он же будет леса рубить, как батька мой. Воспитывали в нем "настоящего мужчину". Как по мне, он "настоящий у****ок".