Бляж

Синиярв Алексей

Маныч, однако, из спортивного или какого другого интереса склеил-таки одну из теток в шифоне и удалился, поддерживая ее за локоток.

Город потягивающим кошачьим шагом приступал к ночной жадной жизни, принюхиваясь ко всему что дышало и двигалось.

Мы с Леликом бесцельно болтались по набережной до гудения в ногах, пока не забрели на пляж, не угомонившийся и после полуночи. То тут, то там мелькали огоньки сигарет и слышался смех.

Мимо нас прошли три девушки. Три на два не делятся. За ними, пошатываясь, брел лобастый

парень, загребая песок кроссовками.

— …А я говорю, накажу, — бормотал он сам для себя. — Земляки, — остановился парень, завидев нас, — дайте человеку за-ку-рить.

Глубоко затянувшись, с кривой, всё понимающей улыбкой, он пропел, сведя глаза к переносице:

— А у меня кедровочка… Зелен терем, зелен ясный. Семьдесят, как в аптеке. — Парень поднял указательный палец, будто прислушиваясь, потом поднес палец к виску, сказал «бах» и дурашливо рухнул на песок. Тотчас поднявшись, по-петушиному похлопал себя по бедрам, крикнул: — Щас! — и убежал, пошатываясь.

— Пойдем-ка, — предложил я, — зачем нам напряги.

Не успели мы отойти на несколько шагов, как раздалось зычное «погоди!» и с алюминиевой канистрой литров на десять на вытянутой вверх руке, нас догнал тот же облом в спортивном костюме. Открутив крышку и налив в нее из канистры он поднес мне под нос:

— Чуешь?

— Чую.

— Понужай!

— Без закуси?

— Кедровочка, — укоризненно попенял парень. — Глянь! — крутанув канистру винтом и запрокинув голову, он влил в себя несколько глотков крепчайшей настойки.

Я выпил то, что было в крышке. От спирта выступили слезы на глазах и обожгло горло, высушив язык.

— Сибиряк, — ударив себя грудь и нависнув над нами гордо сказал парень. — Эта вторая — подняв канистру похвастался он. — Собственноручный рецепт. Давайте поорём, — предложил он.

— ???

— Проораться надо, — сказал парень, попытавшись сделать серьезное лицо. — Здоровье подзарядить.

— А-а-а, — заорал он, приставив ладони рупором ко рту.

— А-а-а, — заорали и мы во всю дурь легких.

Одна звезда не выдержала, закачалась, и, порвав тонкую ниточку, которая ее держала, рухнула вниз, подогрев море на пару градусов.

Неожиданно прямо на нас вышел Маныч, держа в руке свою легкую курточку.

— О, явление Христа народу, — удивился Лелик.

— Кто таков? — шатаясь, проревел вконец захмелевший сибиряк.

— Иван Иваныч Иванов, — сказал Маныч.

— Это наш, — попытался успокоить я.

— Ты за белых или за красных? — толкнув Маныча животом выговорил пьяный.

— Я за мир во всем мире.

— Тогда выпьем, — предложил любитель поорать и взмахнул канистрой в сантиметре у лица Маныча.

— Я уже, — сказал Маныч.

— Тогда, Иваныч, будем бодаться, — и набычив голову, сибиряк попытался ударить ею Маныча в живот.

Маныч сделал шаг в сторону и толкнул ладонью в коротко стриженую башку. Пьяный сел пятой точкой на асфальт и бормоча «Иваныч,

щас» стал приподниматься. Мало соображающего дурня толкнули еще раз, придержав голову, чтоб не ударился об асфальт.

— Пошли, ну его к херам.

Быстрым шагом перешли дорогу и пошли прочь, оглядываясь. Пьяный, шатаясь, бежал сзади и орал во всю глотку:

— Иваныч! стой, падла, Иваныч! Ты будешь наказан!!

Размахнувшись, он швырнул канистру, которая не долетела до нас всего ничего и с грохотом покатилась по асфальту. Затем, разорвав до пупа и бросив в сторону спортивную куртку, он довольно резво побежал, топая ножищами.

Сначала мы бежали посмеиваясь, но здоровья сибиряку было не занимать и за дело пришлось браться уже всерьез. Веселье куда-то улетучилось.

— Разбегаемся, — скомандовал Маныч и свернул в сторону. Мы с Леликом разделились и, немного отбежав, стояли, держа в виду друг-друга.

Преследователь, потеряв нас из виду, плача и выкрикивая что на ум придет, стал со всей силы сначала пинать сиротливый «Жигуленок» у обочины, а затем и лупить его с размаху по капоту и крыше, потом настала очередь садовой скамейки, вырванной из земли, переломленной буквально пополам и заброшенной в кусты.

Демонстрация собственной мощи убеждала его сделать что-то более выдающееся, но не прошло и пары минут, как прочесав растущие вдоль дороги деревья фарами, резко тормознул «луноход» и из его чрева повыпрыгивали мордастые мужики, сверкая пуговицами. Оглоушеный кедровочкой, демонстративно принял стойку и запрыгал по-боксерски на носках.

— Ну ёбни меня, ёбни! — заорал он, качаясь из стороны в сторону и поводя перед носам кулачищами.

— Что, здоровый, да? — рявкнул зашедший сзади мент и всадил хулигану палкой по почкам. — Мы тебе мигом здоровье убавим.

Профессионально обработанный в три палки и шесть ног, карамазовец был затолкан в дверцу с решеткой, и машина так же бодро как и примчалась, рванула с места, навоняв бензином.

Перекурив происшествие, и, постановив, что надо меньше пить, решили отправиться на пляж и там дождаться начала дня и открытия пирожковых, блинных, пельменных и закусочных, автоматов с газировкой и вином, бочек с пивом и квасом. Мудро вечера утренее.

Курортная столица, как и любая столица, успела изрядно утомить. Всего хватило буквально за один день. Всё, что могло быть уже заранее надоело, как зеленое яблоко, с одного укуса набивающее оскомину.

А если подумать, что впереди еще не один час на «переправе» до родных берегов… Нам бы только ночь продержаться, а уж день-то мы, Бог даст, проспим.

Небо начало на глазах сереть, быстро взрослеющий рассвет в два счета смел паутину тумана, висевшего над морем, где-то далеко, из воды выскочили и заплясали чертиками лучи, и не прошло и мгновения, как солнце буднично принялось за инвентаризацию оставленного на ночь хозяйства, навязывая ему потягивающие тени.