Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»
Шрифт:
Запись «See Emily Play» пришлась по времени на середину работы над первым альбомом ПИНК ФЛОЙД, который завершили в июне 1967 года, а выпустили в первых числах августа. Двадцать лет и несколько дюжин альбомов спустя Рик Райт по-прежнему считает его одним из своих двух-трех самых любимых альбомов группы (так же, как и Дейв Гилмор, который в той записи участия не принимал). «Мне нравится его слушать, просто слушать песни Сида, — говорит Райт. — Это еще и довольно грустное занятие, потому что напоминает мне о том, что так и не случилось. Думаю, Сид без труда стал бы сегодня одним из самых известных авторов песен».
Друг Барретта фотограф
«Волынщик у врат рассвета» («The Piper at the Gates of Dawn»), названный так по седьмой главе любимой детской книжки Барретта «Ветер в ивах» («Wind in the Willows»), написанной Кеннетом Грэмом («Kenneth Grahame»), стал замечательным достижением, практически со всех точек зрения. Кроме того, это именно та работа, которая сыграла основную роль в создании образа Барретта-мистика и определила стилистику многих альбомов, которые будут созданы его коллегами уже без Сида.
«Волынщик», на самом деле, включает в себя одну композицию Роджера Уотерса — скорее рифф, чем песню. Резкая «Take Up Thy Stethoscope And Walk» демонстрирует, как далеки от барреттовских были истоки творчества Уотерса. Авторство двух космических джемовых инструменталов — «Interstellar Overdrive» и «Pow R.Toc H.» — приписывается всей группе. Просто невероятно, что первый из этих инструменталов записан на четырехдорожечном магнитофоне, и в этом — заслуга Сида. Если говорить о второй композиции (не обращая внимания на примитивную звукозаписывающую технику и усиленный втрое звук гитары Сида), то ее основные пассажи могли бы без изменений войти в сногсшибательные песни постбарреттовского периода. На всем протяжении альбома большая часть инструментального саунда группы определяется «восточными» ладовыми импровизациями органа «Farfisa» Рика Райта.
«Волынщик», как выразилась Джун Болан, был в значительной степени ребенком Сида, и таким замечательным ребенком». Во время работы над пластинкой, по словам Эндрю Кинга, Сид проявлял себя «на сто процентов творческой личностью и был очень требовательным к себе. Он не начинал что-либо делать, пока не убеждался, что делает это высокохудожественно». Его чутье действовало и в ходе унылого процесса микширования, когда Сид «наобум двигал ручки Уровня на пульте вверх и вниз, создавая, как говорится, причудливые рисунки своими руками» (единственный микс на «Волынщике», в котором принимала участие вся группа, был моноверсией).
Если не принимать во внимание подобные чудачества, игра Сида полна разнообразных придумок и выразительна, даже можно сказать «непредсказуема». Мелодичные соло неожиданно сменяются резкими Диссонансами, а дилановское бренчание — джазовой импровизацией, когда темп и тональность композиции «остаются за бортом». Барретт одним из первых рок-гитаристов стал экспериментировать с педальной примочкой wah-wah («квакушка») и эффектом «эхо» (echo-box). Также (и это, вероятно, наиболее примечательно) он сделал слайд-гитару (которая всегда была фирменным знаком блюзовых исполнителей из дельты Миссисипи) непременным атрибутом истинно английских «завернутых» вещей ФЛОЙД.
Сами песни на этом альбоме излучают удивительный свет. «Играет» то, чему легко прилепить ярлык, «бредовая английская чудаковатость» (что, кстати, многие и сделали), например в песне «Flaming»:
«Sitting on a unicorn… swimming through the starlit sky… Hey-ho! here we go, ever so high!»(«СидяОдновременно песни так обезоруживающе наивны, заразительно мелодичны и потрясающе оригинальны. Лишь немногие авторы-сочинители той эпохи могли облечь свои впечатления от волшебных таинственных путешествий в форму рассказа ребенка, который просит свою матушку прочитать еще одну сказку на ночь. А именно так и сделал Сид в «Matilda Mother», в которой хор — выводящий:
«You only have to read the lines as scribbly black, and everything shines!»(«Всего-то нужно осилить строчки с черными закорючками, и все засверкает!»)— отправляет слушателя к переливающемуся хороводом фантастических персонажей следующему куплету с волшебными королями, звенящими колоколами и ордами «туманных всадников».
В то же время «Волынщик» свободен от обычных рок-н-ролльных клише, относящихся к любви и сексу. Действительно, Сид весьма и весьма редко затрагивает эти темы.
Более того, мало кто из мастеров песенного жанра 60-х годов прибегал к традиционной блюзовой или попсовой форме реже, чем Сид. Композиционно его собственные песни до странного бывают фрагментарны. К тому же он зачастую музыкальной фразой или эффектом подчеркивает какой-то еще один, дополнительный смысл песни. Так было в «Lucifer Sam», где угрожающе звучащий эффект wah-wah и «фидбэк» придают потустороннее звучание безобидной оде Сиамскому коту. Его песни не страдают недостатком мелодий и мелодических крючков, хотя подчас эти хуки довольно неожиданны.
Многие из отобранных для «Волынщика» композиций были перед выходом в «большой свет» как бы подправлены (почти явно слышно щелканье монтажных ножниц в том месте, где задумчивый инструментальный пассаж на «Matilda Mother» переходит в последний куплет). Такая корректировка была делом обычным при работе с Барреттом. По признанию Нормана Смита, «действительно, с Сидом было чертовски трудно работать, потому что он, по-моему, использовал музыку, чтобы сделать какое-то заявление или высказать что-то, сидевшее внутри, но в строго установленное для этого время. Это означало, что, если хочешь вернуться на пять минут назад, чтобы сделать еще один дубль, вероятнее всего — тебя ожидает совершенно другая картина. И мелодия будет совсем другой. «Interstellar Overdrive», состоявшая из двух непрерывных прочтений одной темы, аккуратно наложенных одна на другую, никакому редактированию не подвергалась».
На «Волынщике» Барретт предстает в полном расцвете творческих сил, чего нельзя сказать о его более поздних работах. Только последняя песня «Bike», похоже, балансирует на грани психоза — с ее «шуткой» о дырке, или ране, на лбу:
«There's a tear up the front, it's redand black. I've had it formonths…»(«На лбу — рана, она красно-черного цвета. Вот уже несколькомесяцев она у меня на лбу…»).В самом конце слушателя приглашают в «другую комнату» Сида — вот где чертям приходится несладко. С одной стороны, его коллаж — огневой вал! — из деталей часового механизма как бы предвосхищает будущие вещи ФЛОЙД, особенно «Time», но отличие состоит в том, что здесь звуковые эффекты не имеют непосредственного отношения к содержанию песни, и, таким образом, звук получился более дьявольский и сумасшедший.