Блюститель сказочного порядка
Шрифт:
Я вздрогнула и очнулась. Крик всегда действовал на меня неправильно. Сдержанности мне обычно хватало минут на пять. Потом я начинала орать в ответ, причем выходило до того громко, что слышали меня на квартал вокруг.
– Нету Груни, – хмуро отозвалась я, призывая всю свою воспитанность. Кто их знает эти коряги, может им хамить опасно для здоровья. – И Светы нет тоже.
– Как нет? Как нет? У нас такое… такое… твориться, а ее нет?! А спасать кто будет? Кто я спрашиваю?
– Дед Пихто!
Коряга замерла и заинтересованно посмотрела на меня.
– А голос ничего так, – кивнула она. – Достойный самой Груни. – Коряга обошла вокруг меня, елозя по джинсам сучковатым носом. – А ты кто такая будешь?
– Я кто буду? Я кто? Да это ты кто такой? – рявкнула я и очнулась: ночь как-никак. Если привлеченные воплями любопытные соседи пожалуют, то могут и психушку вызвать. Сомневаюсь, что они «это» видят.
– Страж ворот всея Сказании и Фантомии Фома Лукич к вашим услугам, – вежливо представилась коряга, изобразив полупоклон. – А вы, стало быть, новая блюстительница сказочного порядка. Агриппина Антиповна вам кем будет?
– Эм? – это он о зеркале что ль? – Была, а не будет. Бабушкой приходилась.
Коряга огорченно присвистнула и тяжело вздохнула.
– А времечко-то бежит. Я ж его и не замечаю вовсе. А вот поди ж ты. Эх…
Коряга махнула рукой и, шаркая ногами, уковыляла в зеркало. Свечение тут же пропало. Зеркало и зеркало. Может и правда привиделось?!
Глава 2
Прошла неделя. Я обнюхала, ощупала и обстукала проклятое зеркало, притворяющееся нормальным. Оно нахально отражало лишь меня и вело себя донельзя прилично. Я всерьез задумалась о собственном здоровье и поминутно меряла температуру и давление, сама не знаю зачем. Всемогущий интернет подсказывал, что шизофрения определяется иначе, но утешало это слабо. Еще и любопытная соседка подбавила жару.
– Здравствуй, здравствуй, милочка, – заулыбалась она, отвечая на мое приветствие. – Тяжко одной, да?
Этот вопрос повторялся регулярно, и я всегда дежурно отвечала, дескать справляюсь.
– Конечно, конечно, милочка, – кровожадно улыбнулась та и журчаще добавила: – А в мое время мужчин домой только после загса приводили. Но времена-то другие. Я же понимаю. Кто приводит, тот и замуж выходит. По залету. Потому моя внучечка в девках-то и сидит. Порядочная шибко.
Окончание тирады она выкрикивала мне в спину, поскольку дослушивать я не собиралась. Увы, пришлось. Голос у Евдокии Александровны до того зычный, что и через три пролета слышно.
Домой я вошла, кипя от злости и костеря любопытную не в меру соседку и ее внучечку, до того занудную барышню, что даже у меня челюсти сводило. Мужчины, полагаю, просто опасались, что и в постели она будет поучать их и контролировать.
– Ну и где ты ходишь?
Признаю, гостя я заметила не сразу. Да что там гостя?! Я и свет от зеркала разглядела только сейчас.
Сегодня коряга походила на мелкого тщедушного старичка. Нос и пальцы у него остались сучковатыми, да и волосы с бородой заменяли
Лишь отойдя от первого шока, в памяти сложилась картинка нашей прошлой встречи. Не будь я так шокирована, уже тогда бы заметила одежду. А так, в темноте все внимание досталось сучкам и веточкам.
– На вызовы не отвечаешь, – злился лесовичок, чье имя благополучно испарилось из моей памяти. – Дома не бываешь. А меж тем, как блюститель сказочного порядка ты обязана…
– Так уж и обязана? – с детства ненавижу это слово. Башню у меня сносит в секунду. Одно напоминание и все: прощай крыша. – Я у вас на довольствии?
А то врывается в квартиру неизвестно кто и неизвестно откуда и чего-то требует. Я работаю, между прочим! Грозную речь я закончила, чувствуя, как от ярости пылает лицо. Мало соседки, еще бревно жизни учить будет!
– Так ты что, вообще, ничего не знаешь? – от удивления лесовичок даже к зеркалу прислонился.
Зеркало утробно чпокнуло. Мелькнули лапти. Сияние стихло. На пару секунд.
Через минуту перед мной стоял прежний лесовичок. Достаточно невозмутимый для того, чтобы продолжить разговор.
– А как же Груня? Груня, что совсем ничему тебя не научила? Ты хоть что-то знаешь?
– Я много чего знаю, – степенно отбрила его я. – Но вряд ли это заинтересует вас.
– Эх, – снова вздохнул лесовичок. – Вот так всегда. Все самому делать приходится, – проворчал он и гаркнул: – Ставь самовар, хозяюшка!
Я прямо-таки услышала стук собственной челюсти об пол. А он еще и увидел.
– Тьфу ты пропасть. Все у вас никак в порядочной сказке. Чайник кипяти. Беседовать будем, – перевел он и коварно добавил: – Таки да, на довольствии. И сегодняшнего дня ты преступаешь к своим обязанностям. А потому слушай внимательно да запоминай.
***
Чай давным-давно остыл. Лесовичок умял килограмм печенья и теперь примерялся к конфетам, а я никак не могла сделать глоток. Кружку я поднимала раз двадцать и ставила на место. Услышанное мешало ни то что есть – думать. Многое стало ясным. Гораздо больше нашлось того, что окончательно запуталось.
Я наконец узнала, чем была всегда занята бабушка, почему прятала зеркало и откуда брала деньги, хотя и не работала. И так не смогла понять почему ничего не рассказала ни мне, ни маме.
– С матерью твоей все ясно, как раз, – Фома Лукич придирчиво осмотрел конфетку, нашел съедобной и целиком запихнул в рот. Степенно разжевал и лишь после этого продолжил. – Сколько Груня ее к зеркалу не водила, а ход та так и не увидела. Нет в ней силы нужной. А в тебе есть.
– Не было, – поправила я, снова отставила кружку и погрузилась в прошлое. – Бабушка мне зеркало много раз показывала, когда от занавесок освобождала. Злилась отчего-то. Говорила, смотри… смотри внимательно. Что видишь? Я честно отвечала, что себя, а она махала рукой и уходила, ворча. Вот значит, что я видеть должна была.