Блюз белого вампира
Шрифт:
Все закончилось почти так же скоро, как бывало и в человеческом обличье. Джулс сполз с собачьей спины и обессиленно растянулся на матрасе. Он думал, псина станет злиться. Покусает, наверное, а потом убежит. В конце концов, другого он не заслуживал.
Странно, и все же ничего подобного не произошло. Вместо того чтобы броситься наутек, собака ткнулась в него носом, а потом лизнула в морду. Джулс удивленно замер. Переполненный чувствами, он тоже принялся облизывать собаку огромным языком и вылизывал до тех пор, пока шерсть ее не стала чище, чем была когда-либо. Они тесно прижались друг к другу. Собака
Через несколько часов в переулок въехал грузовик с почтой. Джулс проснулся и обнаружил, что его подруга исчезла. Охваченный паникой, он бегал по улицам квартала и пытался найти знакомый запах. Все напрасно. Ее нигде не было.
Тогда он завыл, и каждому обитателю окрестных улиц стало понятно — кто-то только что потерял единственного друга.
— Пожалуйста, опустите тридцать пять центов, — сказал механический голос.
Джулс порылся в кармане пиджака и выудил оттуда горсть мелочи. Потом вынул из бумажника потрепанный клочок бумаги. Прищурился, чтобы разглядеть в янтарном свете люминесцентных ламп поблекшую надпись. Набрал номер, чуть не забыл о трехзначном междугородном коде, но вовремя спохватился.
— За разговор с абонентом, номер которого вы набрали, необходимо предварительно внести два доллара и двадцать пять центов. Пожалуйста, опустите дополнительно один доллар восемьдесят центов. Благодарим вас за пользование услугами «Батон-Руж-Телеком».
Джулс опустил в щель семь монет по двадцать пять центов и одну по десять. Металлические кругляши провалились в телефонное нутро, как монеты, которые бросают, загадав желание, на дно фонтана. Раздались длинные гудки. После четвертого она сняла трубку.
— Алло.
— Мо, ничего не говори, ладно? Дай мне сказать. Ты меня, наверное, ненавидишь, я знаю. Думаешь, я такой же подонок, как и остальные на всем этом проклятом свете. Но, детка, мне просто не к кому больше обратиться.
Голос у Джулса дрогнул. Его начало трясти, он тяжело навалился на стену телефонной будки, из последних сил пытаясь собрать остатки достоинства и самоконтроля.
— Я дошел до ручки, Мо. Это конец. Последние две недели у меня не жизнь, а какой-то ад. Я потерял все, что у меня было, и теряю опять и опять. Я не знаю, что делать, Мо. Просто не знаю, что делать.
— Джулс, послушай…
— Дай мне договорить, Морин! Дай договорить, а потом кричи сколько хочешь! Представляешь, как это трудно — звонить тебе вот так? Думаешь, это приятно? Но я в полном дерьме, детка. Ты меня создала. Ты мне почти как родная мать. Если ты мне не поможешь, я…
— Джулс, успокойся! Успокойся, милый, и возвращайся домой.
Глава седьмая
Следующим вечером Джулс стоял у дома Морин во Французском квартале, нервно переступал с ноги на ногу и мялся, как мальчишка перед первым свиданием. Первый раз за многие годы он жалел, что не может взглянуть в зеркало. Чтобы хоть как-то привести себя в порядок, он поплевал на ладони и пригладил торчащие волосы. Потом смахнул с потертого пиджака последние крупицы земли. Пожалуй, сойдет. Наконец он взялся за дверной
Через несколько секунд из глубины дома раздались медленные тяжелые шаги. Последовала короткая, но ужасная пауза. Потом три раза лязгнул дверной засов, и дверь открылась.
Морин дернула носом, даже не пытаясь скрыть отвращения.
— Господи… боже… мой, — выразительно сказала она.
— Привет, детка. — Джулс попытался улыбнуться. — Рад тебя видеть.
Морин отступила в глубину дома и отрывисто указала в сторону ванной.
— В душ. Немедленно.
— Что, ты со мной так и не поздороваешься?
— Сначала соскреби со шкуры ядовитые отходы, а там видно будет. Ванная вон там. Сними все вещи и брось в мусоропровод. Абсолютно все, понял?
Джулс ступил в дом. Подумал было, не обнять ли Морин, да только она смотрела на него как на огромного противного таракана, и Джулс решил, что с объятиями стоит повременить. По коридору он дошел до мусоропровода и принялся стаскивать одежду. Скинул пиджак на полированный кедровый паркет, отчего вокруг лодыжек поднялось облачко серой пыли. Потом отодрал от тела рубаху, которая прилипла к коже, как кусок целлофана. Открыл крышку мусоропровода — большого настолько, что пролез бы человек, — и, прежде чем сбросить туда скомканные рубаху, брюки и носки, заглянул внутрь. Снизу, из темноты, полыхнуло жаром.
— Детка, а куда он ведет? В прачечную, что ли?
— Нет. В печь.
Морин взяла щипцы для камина и подняла ими с пола пиджак.
— Достань из кармана бумажник, — скомандовала она.
Джулс беспрекословно подчинился. Морин бросила пиджак вслед за остальными вещами.
— Эй! Это мой лучший спортивный пиджак!
— Уже нет, — ответила Морин и подтолкнула приятеля к ванной каминными щипцами.
После получаса в нестерпимо горячей воде с мылом и жесткой щеткой для тела Джулс почувствовал себя почти человеком. Каждые несколько минут Морин просовывала полную руку за пластиковую шторку и вручала ему очередной кусок терпкого мыла или шампунь. В результате она все же дотянулась до крана и выключила воду, показывая таким образом, что позволяет Джулсу вылезти из ванны.
После того как он тщательно вытерся полотенцем, Морин подала из-за двери пушистый розовый халат. Удивительно, однако халат подошел Джулсу точь-в-точь. В одном из ящичков он отыскал бритву — дамскую, но делать нечего, — и кое-как побрился. Лосьона после бритья у Морин в ванной, конечно, не нашлось, поэтому Джулс смочил ладони какими-то духами и похлопал себя по горящим, хотя и не совсем гладким подбородку и щекам.
Морин ждала его на кухне, наливая в высокий миксер содержимое нескольких пластиковых бутылок.
— Твой друг-таксист о тебе сильно беспокоился, — сказала она, деревянной ложкой накладывая в миксер что-то, похожее на сырые яйца.
— Эрато? Беспокоился обо мне?
— Вот-вот, Эрато, он самый. Приходил ко мне в клуб на следующую ночь после того, как сгорел твой дом. Думал, я знаю, куда ты подевался.
Она включила миксер секунд на двадцать, потом вылила полученную смесь в высокий стакан и подала Джулсу.
— Вот, выпей это. Ты ведь голодный.
Джулс неуверенно посмотрел на красноватую жижу.