Блюз ночного города
Шрифт:
Сморщившись, он презрительно сплюнул.
– Ничего, мы им тоже подарочек оставим, - с непонятной мне интонацией произнес Жорж.
Переглянувшись, парни заржали. Я же вздрогнула, слишком дико звучал их издевательский смех в это тишине зимних сумерек.
– Не боись, мамзель!
Меня потрепали по шапке и ушли. Даже пропали, вот я еще видела темные тени их курток, а потом какое-то мгновение и пустота. Тишина. Лишь снег противно скрепит под сапогами, а падающий снег сыплется за шиворот, обжигая кожу холодом.
Не знаю,
– Костя, ты дурак редкостный!
– слепив снежок, я кинула в него.
Попала. В лицо. Выражение его перекошенной рожи предвещало мне смерть, близкую и мучительную. К моему счастью, вмешался Жорж, сообщивший нам в непечатной форме все, что о нас думает и куда нам следуют пойти со своими играми.
– Да ладно, Жорж, не ворчи!
– Костя поднял руки в знак примирения, размахивая стеклянной бутылкой.
– У нас все получилось, мамзель!
– Мы как банда?
– Да, мамзель, ты - Бонни, он - Клайд, а я - Мишка Япончик, - флегматично вдруг проговорил Жорж, с прищуром смотря на меня.
– До Япончика, Жорж, тебе еще расти и расти, - покровительственно похлопал его по плечу Костя, сразу уклоняясь от последовавшего удара.
Я же смотря на их шуточную потасовку, весело рассмеялась. Мы уже успели выбраться из поселка и сейчас шли по пустому шоссе, возвращаясь в детдом. Быть замеченными мы не боялись, никто в столь поздний час сюда не ездит.
Костя же на мой смех обернулся и, вытащив что-то из кармана, протянул мне.
– На, мамзель, это подарок типа тебе на Новый год.
В его пальцах было кольцо, кажется, золотое с большим синим камнем. Я осторожно взяла подарок и недоверчиво посмотрела на него.
– У тебя цвет глаз такой же, - он как-то смущено улыбнулся и, вдруг разозлившись, сердито бросил.
– А если не нравится, то выбрось.
Я испуганно прикрыла кольцо рукой и отрицательно замотала головой.
– Нравится. Очень нравится. Спасибо, Костя.
Ничего не говоря, он догнал Жоржа, который успел отойти и сейчас стоял, с любопытством глядя на нас.
Дележка первой - для меня - добычи состоялась в родном уже карцере. Официально в нем находилась снова я. На этот раз за мной же развязанную драку. Если к отсутствию парней относились более лояльно, то мое отсутствие вечером и ночью в спальне вызвало бы переполох. В карцер же никто проверять не ходил по принципу: 'ну а куда от туда денешься?'
Стащив с кровати матрас и одеяло, мы разместились на полу. Парни выгребли все из карманов. И теперь перед нами возвышалась небольшая горка золота, перемешанная с деньгами. Круто. И пожалуй, этого того стоило. И отмерзшие ноги и страх, которого
– Мамзель, твоя доля.
Мне досталась самая малая часть, но для меня и этого было много. Пока тихо переругиваясь, парни делили между собой оставшееся добро, я заворожено рассматривала украшения.
Золотые цепочки с камнями, которые поблескивают даже в тусклом свете лампы...
Сережки тоже с камнями, с жемчугом... Тонкое, изящное плетение... Несколько колец. Белое золото переплетается с обычным, желтого цвета...
Я увлечено все примиряю, рассматривая. Жаль перед зеркалом не одеть и никому показать нельзя. Девчонки обзавидовались бы. Вздохнув, я все снимаю, складываю аккуратной стопкой.
Парни уже тоже закончили делить вещи. И Костя под комментарии Жоржа откупоривал бутылку.
– А это вы зачем взяли?
– я киваю на бутылку.
Впрочем, меня больше волнует, куда они будут девать пустую бутылку.
– Виски. Будешь?
– Костя, наконец, справляется с крышкой и протягивает мне бутылку.
Я отрицатель мотаю головой и на всякий случай отодвигаюсь назад.
– Ну как хочешь, - без особого сожаления проговаривает он и первый пробует.
– Зря. Эти богатеи в виски разбираются. Где еще такое попробуешь?!
Бутылка попеременно кочует из рук одного парня в другого. Они о чем-то разговаривают, но я не вслушиваюсь. Очень хочется спать, так часто бывает после пережитого сильного волнения. Пару раз меня тормошат, что-то спрашивают. Я же отделываюсь невнятным бормотанием, все больше проваливаясь в сон. Засыпая, чувствую, как меня переносят на кровать, и кто-то тихо шепчет у самого уха. Кажется, Костя.
– Мамзель, мы пошли. Твоя доля у меня, завтра заберешь.
Вроде бы, он что-то еще шепчет, но я уже сплю. Лишь в самый последний момент, ощущаю, что на меня набрасывают одеяло.
***
Утро началось с кухни, звона посуды, запаха чего-то горелого, от которого выворачивает наружу. Еще крики поварих, от которых в голове начинает стучать набатом.
Я с трудом стою у раковины уже битых десять минут, пытаясь оттереть железной мочалкой кастрюлю со вчерашней кашей. В голове постепенно нарастает шум, перед глазами начинает все плыть и в носу противно свербит. Кажется, я вчера простыла. Надо будет после завтрака заглянуть к врачихе.
– Мамзель!
Меня окликает знакомый голос. Костя. Я резко оборачиваюсь, улыбаясь ему. И тут в голове что-то вспыхивает, не удержавшись на ногах, я падаю. Кастрюля, выпавшая из рук, с оглушительным грохотом катится по мрамору пола...
В себя я пришла в лазарет. Тут как всегда до одури воняло хлоркой. Попытка сесть ни к чему ни привела. Сил не было, и голова до сих пор ватная.
– Лежи!
– надо мной склонилась все та же знакомая врачиха.
– Ишь соскочить ей надо. Деточка, с температурой под сорок предписывается обязательный постельный режим.