Блюз

Иванцов Олег

Шла вторая неделя неспешного путешествия. В каждой бригаде умирающих было несметное количество, так что Джазмен находил новые патроны в револьвер и устраивал турниры по Русской Рулетке… и всегда выходил победителем. Он играл целыми днями и каждый раз надеялся, что это именно тот случай, когда всё закончится моментально и безболезненно. Это был грандиозный моральный труд. Мясо в его руке чернело. Самые лучшие и самые трезвые доктора не могли объяснить такую живучесть проводника. Заражение крови определённо имело место, но процесс протекал настолько медленно,

что никто не знал, когда всё это закончится. Иммунитет боролся за жизнь, которая была не нужна его хозяину.

Казалось, сама Смерть боится с ним связываться и поэтому обходит его стороной.

Так они с Токаревым дошли до Великого озера. Там на тот момент находилась Вельская бригада из Архангельской области. Они тоже были во Владимире. Почти все, кроме бригад Калининградской области, участвовали в разгроме Владимира. Все Калининградские отряды к этому времени уже считались либо уничтоженными, либо совсем малочисленными.

На вторые сутки абсолютного безделья, на озере появилась ещё одна бригада – Липецкая, и по всему берегу и в глубине леса зашуршали тетрадные листы. Где-то то ли старый, то ли просто седой партизан играл замёрзшими пальцами на аккордеоне, иногда промахиваясь мимо клавиш. Играл песню Юры Шевчука и охрипшим голосом пел:

«Умирали пацаны страшно,

Умирали пацаны просто…

И не каждый был снаружи прекрасный

И не все были высокого роста».

Тут и там партизаны вырывали тетрадные листы, передавали друг другу карандаши и записывали один и тот же текст: «Двадцать второе июля этого года. Город Приморье, Калининградская область». Все снова решили собраться в одном месте и повоевать – всем просто стало холодно и скучно.

Луна той ночью закрыла собой всё небо, она была огромна: не было видно звёзд и падающих комет, падающих спутников, сорвавшихся с орбиты. Зато было видно каждый кратер, каждую шероховатость лунной поверхности. Она была аномально гигантской и ярко-красной, как спелый помидор. Если верить примете, то чем ярче луна, тем теплее будет следующий день. Луна была почти кровавого цвета: вероятно, это означало какое-то аномальное потепление, причём такое, которое снова может привести к каким-нибудь страшным катастрофам…

На следующий день у всех ужасно болела голова, просто раскалывалась; температура воздуха повысилась до плюс десяти градусов по Цельсию, и над озером собрались чёрные тучи. Сначала многие «синоптики» утверждали, что это снеговые тучи, но потом из них почему-то пошёл дождь. Поднялся ураганный ветер.

Партизаны начали собираться и поспешно уходить с Великого озера, опасаясь, что вода выйдет из берегов. В этот момент Джазмен доигрывал партию в Русскую Рулетку с очередным своим соперником. Токарев подошёл к нему и сказал:

– Пойдём, надо идти.

– Подожди, – ответил Джазмен, – подожди,

может, я ещё никуда и не пойду. Может, не придётся… – И он снова взял со стола «Рюгер» и приставил его к своему виску. Щелчок. Под холодным дожём, в ураган, под серым небом, с уходящими толпами людей на заднем плане – эти двое пытались себя убить. Партия продолжалась уже около двадцати минут.

– Слушай, – сказал Токарев, – если ты так хочешь поскорей откинуться, почему бы тебе просто не зарядить весь барабан и не застрелиться?

Джазмен крутанул барабан и закрутил револьвер на столе.

– Не поверишь – боюсь!

Константин усмехнулся:

– А в Кавказскую Рулетку играть – не боишься. Так получается?

Проводник бросил свой одержимый взор на Токарева и на первый взгляд даже не уловил суть вопроса.

– Ну конечно! Это же всего лишь игра!

После нажатия на курок револьвер щёлкнул.

И так ещё десять минут, пока тот, с кем играл Джазмен, не застрелился.

– Да что ты будешь делать! – Проводник в бешенстве перевернул стол. – Обыграл меня! Мразь! – Он подошёл к сопернику, вырвал «Рюгер» из его мёртвой руки и харкнул на его улыбающееся лицо.

Потом проводник немного успокоился и сказал:

– Ладно. Сегодня не мой день. – Он убрал револьвер в кобуру, взял свой Томпсон, и они с Токаревым отправились в путь. Но на этот раз они уже точно знали, куда им надо попасть: Город Приморье, Калининградская область. Они обогнули озеро и зашагали строго на запад. В запасе у парней было ровно тридцать дней.

– Нам нужен какой-то транспорт, – сказал Джазмен, – а то за месяц не дойдём.

Тебе-то чего волноваться? – Ответил Токарев. – Тебе не сегодня – завтра помирать.

Он говорил это с холодным цинизмом в голосе, но в глубине души понимал, что за это короткое время настолько привязался к проводнику, что будет чувствовать искреннюю скорбь, когда его не станет. А пока, он чувствовал безысходность… очень скоро Николай Кусков либо умрёт, либо, наконец, застрелится.

– Да я о тебе забочусь, – Ответил Джазмен, – ты же сумасшедший! Как припадок случится, так ты и подумаешь, что Армия – это партизаны. Будешь лыбу тянуть, обниматься полезешь, скажешь: «Братва!» а тебе яйца отрежут и сожрать заставят. А ещё хуже, если к оседлым попадёшь. Эти тебя с говном съедят.

Он говорил это с какой-то дружеской заботой в голосе, но в душе его зарастал инеем стержень холодного цинизма. Человек без страха и жалости, без любви к ближнему своему. Человек со своей, уникальной философией жизни. Он шёл, и под его ногами проваливался снег. Он придерживал шляпу, чтоб её не сорвал сумасшедший ветер. Он искренне никому не верил и никого не любил, и поэтому был сильнее всех… поэтому он был непобедим.

Они с Токаревым шли вдвоём и молчали. Снег проваливался под ногами, ядовитый кислый дождь хлестал обоих по лицу. Все сигареты промокли.