Боевая рыбка
Шрифт:
Из дальнейшего повествования будет очевидно, что штурманское дело, пожалуй, для подводной лодки важнее, чем для какого-либо иного корабля. Раньше было меньше, чем сейчас, хитроумных приспособлений для того, чтобы облегчить работу штурмана. Нужно было знать навигацию по звездам, и знать ее достаточно хорошо, чтобы не оставалось ни тени сомнения, или же удача отвернется от вас. По многу раз приходилось наблюдать звезды после наступления темноты - технику такого наблюдения, как я полагаю, изобрели подводники. Она включает в себя проецирование образа звезды на горизонт, которое можно определить только наугад, но которое должно быть угадано довольно точно.
К утру шестнадцатого я резонно чувствовал уверенность в том, что, как и положено, покажется остров Тарава. Но он не показался. Мы весь день продолжали движение в подводном положении в направлении, которое, как я был уверен, вело к острову, но его не видели. Шутники в боевой рубке высмеивали меня немилосердно. Но когда мы в ту ночь поднялись на поверхность и точно определили местоположение судна, я смог предъявить алиби. Течение поменяло направление на противоположное по сравнению с предыдущим днем. Мы увидели Мейкин как раз перед рассветом, и мне простили не состоявшийся накануне подход к берегу. Мы патрулировали у Мейкина в течение дня, не видели ничего, кроме нескольких вражеских самолетов, и проследовали, как нам было приказано, к острову Джалуит, крупнейшему из близлежащих Маршалловых островов.
"Каникулы" закончились двумя днями позднее. Ближе к вечеру, когда мы патрулировали на пути между островами Джалуит и Мейкин, дымок был обнаружен на расстоянии в тринадцать миль к юго-востоку. Мы приблизились и обнаружили, что это было грузовое судно с двумя кораблями охранения прямо перед ним. Мы выстрелили четырьмя торпедами и услышали, что одна попала в цель, но не было времени убедиться в этом наверняка; два корабля эскорта загнали нас на глубину и подвергли ужасной атаке глубинными бомбами.
Примерно через два часа мы всплыли, чтобы возобновить охоту. Было около восьми часов, и луна освещала тропические воды почти так же ярко, как это бывает в кино, делая атаку из надводного положения слишком опасной. Но в то же время свет не был достаточно ярким для атаки под перископом, и мы преследовали цель всю ночь, держась впереди нее и собираясь погрузиться на заре для нанесения смертельного удара. Я никак не мог заснуть в ту ночь. Это был мой первый боевой опыт в качестве старшего помощника, а цель - в пределах прямой видимости за кормой. Вместо того чтобы спокойно отдыхать до утра, я примерно каждые полчаса поднимался на мостик, чтобы осмотреться.
Как всегда в этих широтах, небо заволакивало облаками примерно за полчаса до восхода солнца, и шквал дождя заполнял собой все вокруг.
Мы повернули к цели, погрузились и подвсплыли под перископ в центре дождевого шквала. Роби взялся за перископ, а я стоял рядом с ним, выполняя операции на "есть - был" и переводя наблюдения на язык цифр. Мы подошли на восемьсот ярдов и выстрелили тремя торпедами. Две из них взорвались, но, прежде чем мы успели посмотреть, насколько большой урон они нанесли, нам пришлось уйти на глубину, так как Роби обнаружил на расстоянии всего в триста ярдов один из кораблей эскорта, который направлялся к нам.
В процессе погружения три из наших тарельчатых клапана открылись в носовом торпедном отсеке, и,
* * *
Моменты кризиса стираются в памяти, в то время как незначительные события зачастую остаются в ней кристально четкими на всю жизнь. Я полагаю, что это происходит потому, что, хотя сознательный ум откладывает кризисы в память, бессознательный занят тем, что стирает из нее элементы страха и чувства опасности, так что, в конечном счете, вы фактически не помните само событие, а помните лишь то, что оно имело место. Иначе дело обстоит с незначительными, смешными случаями, при которых, когда они происходят, напряжение отсутствует. Они сразу же четко запечатлеваются в памяти, и кажется, будто случились вчера. Подобный случай произошел со мной в тот день, когда "Поллак" выбиралась с большой глубины на поверхность после того, как опасность миновала.
Мы все были измучены продолжавшимся всю ночь преследованием, атакой и глубинной бомбежкой. После того как сторожевик прекратил атаки глубинными бомбами и ушел, почти все свободные от вахты пошли отдыхать. Когда стих шум винтов, Роби повернулся ко мне и сказал:
– Выведи ее на перископную глубину, Джордж. Хочу пойти поспать. Дружище, я устал.
Он, выглядевший усталым и немного растрепанным, спустился в люк, оставляя меня и нашего надежного рулевого Фью в боевой рубке. Я заметил, что и Фью тоже измучен. Я пробыл наверху дольше, чем кто-либо, но только позднее почувствовал, что измотан куда больше, чем они оба.
Пока лодка приближалась к перископной глубине, я поднял перископ, прильнул к нему и стал всматриваться в тускло освещенную воду, в то время как головка перископа была еще примерно на десять футов под водой. Через перископ редко можно увидеть жизнь морских глубин, потому что большая масса подводной лодки отпугивает рыб, но в это утро я увидел в воде настоящего монстра.
Он был зеленый, с непропорционально огромной головой. Далеко за собой он тащил нитевидные усы. Чудище лениво подплыло к перископу, и его большие злобные глаза уставились в мои.
– Проклятье! - прошептал я. - Не часто встретишь такую тварь! Это морское чудовище!
С некоторым колебанием Фью придвинулся, чтобы посмотреть. Я чуть ли не силой заставил его прильнуть к перископу в своем стремлении поделиться с ним необычным зрелищем.
– Посмотри на эти глаза! - воскликнул я. - Ты когда-нибудь видел кого-либо с такими усищами? А цвет! Это ли не самый что ни на есть чертовски зеленый?
Фью вежливо пробормотал что-то невразумительное в знак согласия и встал на место. Через несколько секунд головка перископа уже разрезала воду, и мы начали нашу будничную дневную вахту. Обшарив горизонт, я опустил перископ и устало прислонился к краю боевой рубки, чтобы поговорить с Фью. Он не был молчуном, но теперь забился в дальний конец рубки, и все мои попытки завязать разговор пропали даром. Я прекратил их, и некоторое время мы стояли молча.