Боевая рыбка
Шрифт:
В те дни шансы совершить быструю поездку на Западное побережье были невелики. Обычно приходилось ждать, пока освободится какой-нибудь армейский или военно-морской транспорт, и ехать в трюме. Существовал, конечно, скоростной самолет компании "Пан-Америкэн", но следовало быть не менее чем адмиралом для того, чтобы был рассмотрен вопрос о возможности перелета на нем. Однако я не увидел ничего предосудительного в том, чтобы подойти к ответственному за воздушные перевозки офицеру, просто попытаться. Когда в конце ноября 1943 года я вошел в бюро воздушных перевозок, за столом сидел не кто иной, как наш с Энн в довоенное время сосед по Гонолулу.
Самолет-экспресс вылетал через два дня. На его борту были четыре адмирала, два или три капитана, разношерстная компания очень важных персон и один нервозный капитан-лейтенант по фамилии Грайдер. Это было грандиозное путешествие
Я пересел на самолет, вылетавший в Бербанк, а там уже дожидалась моя восхитительная жена. После всех надежд и разочарований в нашей встрече была некоторая неловкость. Она казалась нереальной, точно происходила во сне. Я спускаюсь с трапа самолета, вижу ее перед собой. Те несколько секунд, пока мы как бы на ощупь восстанавливали близость уз общения, мы чувствовали себя как чужие.
Мы поехали на машине обратно в Лонг-Бич, чтобы захватить Билли, а потом отправились в Мемфис на Рождество, которого я никогда не забуду. Затем, зная, что у нас впереди месяцы счастливой жизни, мы поехали в Манитовок, где строилась "Хокбилл".
Не думаю, что кто-нибудь мог строить подводные лодки лучше, чем люди, которые занимались этим в Манитовоке во время войны. В Манитовоке было много старых немецких мастеровых, занятых в Манитовокской судостроительной компании. Эти люди имели многолетний опыт строительства озерных пароходов. Они разработали совершенно новую технику постройки подводных лодок собирали их по секциям, а потом соединяли секции вместе, поворачивая подлодку как ростбиф на вертеле и выполняя все сварочные работы сверху. Собрав ее в доке рядом с рекой, просто сталкивали ее бортом в воду, спуская со стапелей. Не уверен, но полагаю, что подводные лодки были крупнейшими судами, которые спускали со стапелей в то время. Во всяком случае, знаю, что среди тех мастеровых, которые строили подлодки в годы двух мировых войн, работа офицеров по наблюдению за постройкой была намного легче, чем во время тех сумасшедших месяцев, когда мы наблюдали за тем, как "Уаху" обретает форму на Мэри-Айленд.
Мы чудесно проводили время в Манитовоке. Люди там относились к нам хорошо. Моим новым командиром был Уорс Скэнлэнд, человек, к которому я испытывал самые теплые чувства, способный и умелый морской офицер. Он был человеком более глубоких морских традиций, чем я. Его отец командовал "Невадой" в Пёрл-Харборе, и корабль находился на полпути от базы в день атаки японцев. Ему пришлось причалить к берегу из-за пробоины от торпеды в корпусе. Уорс вырос на флоте и любил его.
Старшим офицером подводного флота в Манитовоке, который отвечал за текущий процесс постройки двух или трех субмарин, был Булл Райт - мой старый товарищ по "Стерджен", человек, который добился блестящих боевых достижений после своего незабываемого донесения в первые дни войны: "Стерджен" больше не девственница". Булл был не только великим мастером сражений и умелым администратором, но и прекрасным рассказчиком. Он устраивал нам банкет в Манитовоке и развлекал историей о том, как дал указание своему старшему помощнику Рубину Уитикеру "взять это на себя", когда Рубин пытался разбудить его, чтобы сообщить о том, что началась война с Японией. А еще у него была замечательная история о одном из юнг.
Этот юнга был великолепным наблюдателем. Но, как командир, Булл чувствовал, что никогда не повредит внушить моряку, что на нем лежит большая ответственность. Однажды ночью "Стерджен" всплыла так близко к Хонсю, что экипаж мог разглядеть там японцев. Юнга поднялся вверх на дневную вахту, протер стекла очков и стал осматривать горизонт, а когда увидел Хонсю, было ясно, что он легкомысленно расслаблен. Булл наблюдал за ним.
– Ну, сынок, - сказал он серьезно, - ты знаешь, что ты хороший наблюдатель и должен нести свою сигнальную вахту как следует. Внизу очень много людей, и их жизни зависят от того, как ты будешь нести эту вахту.
Парень кивнул и сглотнул.
– Так точно, сэр, - выдавил он. - А значит, и моя жизнь тоже.
Жилых помещений в Манитовоке не хватало, и мы ютились почти что в лачугах, но жизнь была незабываемо приятной после суровых месяцев боевых будней. Я еще никогда так не уставал, как в последние дни заключительного боевого патрулирования на "Поллак", и было необыкновенной роскошью расслабиться и вновь пожить, как казалось, почти нормальной жизнью. Пока мы там были, мои однокашники по академии начали принимать командование над своими новыми субмаринами,
"Хокбилл" была введена в строй примерно в середине мая и пару недель проходила испытания на озере Мичиган. Непривычное ощущение - погружаться в пресной воде. Никогда не думал, что будут какие-то различия, но они были. Во-первых, к нашему удивлению, мы узнали, что в пресной воде радио работало так же хорошо на большой глубине, как и на поверхности, в то время как в соленой воде оно становилось практически бесполезным, когда мы уходили на глубину. Во-вторых, мы не могли использовать один из наших стандартных тестов на наличие течи в корпусе лодки. В Тихом океане, если кто-нибудь видел воду на палубе или она просачивалась через швы в подводном положении, он пробовал ее на вкус. Если она была соленой, то моряк знал, что лодка дала течь; если нет, то с ней было все в порядке. Нам понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к тому, что этот способ не годился для озера Мичиган. Также было непривычно возвращаться после плавания в озере со льдом, покрывшим палубу. Было еще кое-что, с чем мы не встречались в Тихом океане.
Наконец мы вышли в море. Взяли курс на Чикаго, дошли своим ходом и были отбуксированы, когда шли через Чикагский дренажный канал. Затем, в Локпорте, штат Иллинойс, "Хокбилл" была помещена в своеобразный плавучий сухой док для того, чтобы быть в нем пущенной вниз по реке до Нового Орлеана. Я не совершал на ней этого путешествия по реке. В каком-то смысле я всегда сожалел об этом, потому что так чудесно было сидеть на палубе и читать о жизни Марка Твена на Миссисипи. Но был выбор: плыть вниз по реке на подлодке или ехать до Нового Орлеана на машине со своей семьей, и Марк Твен оказался на втором месте. Итак, мы покинули "Хокбилл" в Локпорте и 6 июня отправились в Мемфис. Едва мы двинулись в путь, как по радио началось вещание о дне высадки союзных войск на Атлантическое побережье Европы, и всю дорогу мы слушали сообщения о высадке войск в Нормандии. Перед еще одним предстоящим расставанием с семьей было особенно утешительным и воодушевляющим узнать о том, что переломный момент достигнут в войне в Европе.
Мы прибыли в Мемфис раньше "Хокбилл", и я договорился с береговой охраной о том, чтобы она доставила на ее борт меня и моего опекуна Уилсона Норткросса. Уилсон опекунствовал над Грайдерами после того, как в Первую мировую войну погиб мой отец, и проявил отеческую заботу об Энн в те дни, когда я был на Мэри-Айленд, а она ухаживала за своей умирающей матерью в Мемфисе. Мне казалось, что ему будет приятно поближе познакомиться с судном, на котором я уплыву из родных мест.
Служащие береговой охраны сказали, что нам придется покинуть плавучий сухой док и уйти на берег прежде, чем новая подлодка пройдет под мостом прямо к югу от делового района Мемфиса, потому что там кончается их юрисдикция и по причине, связанной с обстановкой военного времени, они должны покинуть корабль там. Поэтому Уилсон, еще один мой друг Сэм Ники и я сошли с буксирного судна, когда оно достигло Мемфиса, взобрались на палубу сухого дока и поднялись на борт "Хокбилл", чтобы постоять на ее палубе. Я думал, что останется время на то, чтобы спуститься вниз, поэтому проводил их к люку кормового торпедного отсека. По пути вниз колено Уилсона ушло под одну ступеньку скобтрапа, а щиколотка попала под другую, и нога застряла намертво. Он висел так несколько минут, а мы, подойдя к мостику, поинтересовались, не отправится ли он, зависший в кормовом люке подобно торпеде, застрявшей в аппарате "Уаху", с нами в первое боевое патрулирование. Мы освободили его вовремя, к удовлетворению береговой охраны.
В Новом Орлеане у нас были замечательные проводы, продлившиеся четыре или пять дней. Сэм Ники, его жена, Энн и я ездили в центр города; там были жены или любимые всех других офицеров. Мы встретили Билла Вендела, моего соседа по комнате периода учебы в Военно-морской академии, который служил в Новом Орлеане командиром дирижабля. Билл демобилизовался после учебы в академии, а в военно-морской флот вернулся на время войны. Его дирижабль был задействован для того, чтобы сопровождать нас в залив после выхода из Нового Орлеана.