Боевая рыбка
Шрифт:
– Давайте на борт, мы не причиним вам вреда!
Они только смотрели на нас, вытаращив глаза.
Мы начали отходить, когда заметили двух человек, цеплявшихся за нос лодки и пытавшихся вскарабкаться на борт. Я послал двух наших матросов на палубу, чтобы взять их на борт в качестве пленных.
Нашими "пленными", которых загнали вниз, постригли, переодели и приковали цепью к стойкам, оказались напуганные подростки. Я решил их допросить, поэтому надел рубашку цвета хаки и некоторые знаки различия, сел во главе стола в кают-компании. Их привели ко мне. Это был допрос как в комической опере, оба они тряслись от страха, в то время как я старался выглядеть строго, когда произносил слова из англо-японского словаря. Наконец они успокоились настолько, что один из них признал,
В последующие дни между нами и нашими пленниками установились прекрасные отношения. Мы называли их Винг и Вонг и поместили одного в носовом, а другого в кормовом торпедном отсеке. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так работал. У них эти помещения блистали чистотой. Экипаж их полюбил, им дарили безделушки и кое-что из одежды. Каждый из них получил армейские ботинки, и их гордости не было предела. Они их не снимали, даже когда ложились спать.
Четыре дня спустя "Бешо" доложила о контакте с маленьким торговым судном, эскортируемым патрульным катером типа "чидори". Мы пересекли курс цели и приготовились к тому, что Хоук будет атаковать. Но цель сделала противолодочный зигзаг вскоре после того, как тот нырнул, и по мере того, как он продолжал на всех парах удирать, стало очевидно, что атака Хоука провалилась. "Флэшер" вышла на боевую позицию.
Мы опустились до перископной глубины - полная луна исключала атаку в надводном положении - и наблюдали, как "чидори" проходит мимо. Затем появились смутные очертания грузового судна, и мы повернули влево для выстрела из кормовых аппаратов, рассчитывая дать залп из трех торпед.
Мы прикинули, что дистанция была порядка девятисот ярдов, и выстрелили тремя торпедами. Прошла минута, и не было слышно никакого звука: первая торпеда, должно быть, прошла мимо. Прошла еще одна минута, и - ничего. В мрачном настроении я начал разворачиваться для залпа из носовых аппаратов, чувствуя, что теперь было мало шансов попасть в него.
Затем, по прошествии двух минут и двадцати секунд, первая торпеда ударила в него, а затем вторая и третья.
Это была просто фантастика. Мы ошиблись по меньшей мере на триста ярдов, нам не удалось сделать торпедный залп, и все-таки мы поразили эту маленькую цель. Грузовое судно просто исчезло, не оставляя после себя ничего, кроме небольшого пятна на воде, "чидори", пыхтя, несколько минут крутился вокруг, а затем дал деру оттуда, а я позвал Боба Харнера, нашего нового офицера, в свой угол боевой рубки.
– Слушай, Боб.
– Да, сэр?
– Боб, так легко бывает не всегда.
Это была его первая атака.
Всего лишь маленькое грузовое судно, и мы атаковали его только потому, что ему удалось оторваться от "Бешо", и потопили мы его по непостижимой случайности. Однако существовала некоторая разница между успешным патрулированием и учебным заходом на цель. Этот успех принес еще одну звезду славы в копилку заслуг экипажа и повысил его моральный дух, соответственно важности этой победы. А после того, как закончилась война и Совместной аттестационной комиссией по армии и флоту были подведены итоги боевых действий подводных лодок, она приобрела еще большее значение. Незначительный тоннаж этого грузового судна, всего в восемьсот пятьдесят тонн, обеспечил "Флэшер" рекорд по тоннажу потопленных судов в течение всей войны, превысивший отметку в сто тысяч тонн, и позволил нашей лодке достичь самого высокого показателя среди всех субмарин. Без учета этого последнего грузового судна самый большой тоннаж потопленных судов, в 99 901 тонну, был на счету у "Рэшер", что выводило ее на высшую ступень пьедестала. Последний успех также довел общее количество потопленных
* * *
В конце февраля, когда наше патрулирование приближалось к концу и моряки проявляли все большее нетерпение в желании взять курс на Пёрл, я совершил ужасную ошибку. Направил адмиралу Файфу донесение, сообщая ему, что нам придется покинуть район на пару дней раньше, если мы не сможем заправиться в Субик-Бэй. В ответе он мне заявил, что это прекрасная идея: мы могли бы дозаправиться в Субик и продолжить плавание еще две недели, прежде чем возвратимся в Пёрл. Я собственными руками "перерезал себе горло".
К тому времени наши войска взяли Лусон, и сам адмирал Файф был в заливе на борту субмарины. Единственным удовольствием от пятидневной стоянки в Субик-Бэй был вылет в Палаван, где я мог некоторое время побыть в компании летчиков из группировки ВВС армии США, пилотировавших бомбардировщики, летавшие через Южно-Китайское море до Индокитая. Это была хорошая возможность посмотреть, как живут ребята из других родов войск. И после всех сказок, которые я слышал о шикарной жизни в военно-воздушных силах, было полной неожиданностью обнаружить, что эти люди вели суровый образ жизни. Они жили в джунглях в палатках, совершая вылеты почти каждый день, пересекая все Южно-Китайское море, которое отделяло их от целей. Я был там наблюдателем, потому что к тому времени подводные лодки и самолеты взаимодействовали более тесно, чем когда-либо, обмениваясь информацией и оказывая друг другу всемерную поддержку. Однажды один из летчиков взял меня на борт самолета, чтобы пролететь над Манилой и посмотреть на произведенные там разрушения. При нашей войне под водой мы не видели каких-то сухопутных признаков ведения боевых действий. Это было жуткое зрелище.
Мы отбыли из Субик-Бэй в составе "волчьей стаи" из восьми субмарин. Война вошла в новую фазу, когда японцы стали терпеть поражения одно за другим, как на суше, так и на море. Теперь они уже почти полностью лишились флота, но все еще пытались доставлять продовольствие из Сингапура в империю мимо Малайского полуострова на любых пригодных к плаванию судах. В районе Сайгона было некоторое количество военных кораблей, и наша боевая группа подлодок патрулировала вблизи побережья к северу от этого порта, высматривая все, что только могло нам повстречаться.
Мы оставались в надводном положении днем и ночью и заметили лишь несколько малых судов и чувствовали себя самоуверенно, так, будто мы были хозяевами океана. Гифф Клеменсон на "Скипджек", мой старый товарищ по "Скипджек", командовал в следующем от моего квадрата патрулирования подлодкой. Просто в качестве меры, отвлекающей от однообразия последних двух-трех месяцев, он направил мне в один прекрасный день послание: "Бросаю тебе вызов в игре в бейсбол на берегу. Пиво за тобой".
В воздухе было полно наших самолетов, и в некоторых случаях мы для них играли роль диспетчеров, передавая донесения, помогая им находить друг друга и болтая с ними.
Это длилось бесконечно долго и было малопродуктивно, и мы испытали невероятно огромное облегчение, когда наконец получили приказ проследовать в Пёрл мимо острова Сайпан. Но оставалась неразрешенной одна проблема дисциплинарного характера, которая возникла в начале патрулирования и становилась все более серьезной. Я выбрал вечер, когда мы проходили через пролив Баши, к северу от Филиппин, чтобы установить порядок.
Так случилось, что все офицеры и большинство матросов на "Флэшер" пристрастились к шоколадному мороженому, которое я терпеть не мог, хотя был в не меньшем восторге от всех прочих его сортов. Каждый раз, когда нам подавали мороженое, а это бывало очень часто, оно было шоколадным. Каждый раз я поворачивался к Бобу Харнеру, нашему новому интенданту, и говорил: