Боевой 19-й
Шрифт:
— Ты скоро, Наташа? ..
— Скоро.
Проходя мимо него в горницу, робко сказала:
— Ты бы ватник надел... — А затем скучно закончила: — На дворе-то заметь.
Сборы Наташи казались Митяю очень долгими. Он слышал, как она хлопала крышкой укладки, шуршала одеждой, стучала обувью, а вышла такою же, как ходила по двору, в старенькой юбке и в той же кофте.
— Ну, ты чего ж? — удивился Митяй.
— Я собралась, —
— Ты вот что... — он ласково взял -ее за плечи и подвел к укладке, — чай, не по воду идешь и не пойло корове несешь, приберись-ка во что поновей.
Наталья недоверчиво посмотрела на Митяя и, вдруг повеселев, открыла укладку. Сверху лежали в беспорядке новая синяя понева, расшитая желтая кофточка. Митяй понял, что она надевала все это или хотела надеть, но почему-то бросила опять в укладку. Он вышел. Старуха сидела и будто думала о чем-то или просто дремала.
— Тетка!
Старуха вздрогнула.
— Табачку-то небось у Устина нет? — спросил он.
— Не знаю, милый, — не сразу ответила старуха, — будто нет... Да откуда ж там?
— Слышь, — показал он головой на горницу, — покуда Наташка сбирается, я ему табачку отсыплю.
Он достал с печи мешочек махорки, щедро отсыпал две пригоршни и аккуратно завернул в газетную бу-, магу. «Вот и покурит», — оказал он про себя, и только сейчас ему пришла мысль: «Ведь Устин, должно быть, пришел пустой, ни с чем... в нужде... А было ли матери чем покормить его?» Он сорвался с места и засуетился, захлопал створками стола, вынул из-за божницы несколько бумажек и сунул их в карман шинели, бросил на стол ковригу хлеба. Чем больше он хлопотал, тем больше проникался чувством товарищеской теплоты и участия.
Наталья вышла из горницы по-праздничному нарядная. В ожидании Митяя, возившегося с кошелкой, она .то и дело поглядывала в осколок зеркальца, оправляла на голове серый пуховый платок и, видимо, была довольна собой.
— Ну, пошли, тетка, — Митяй вскинул корзину на плечо и шагнул к двери, — как доберемся до хаты, примешь у меня кошелку.
— Ну что ж... Спаси тебя Христос, в долгу не останемся.
— Да будет тебе... Об чем разговор. Отворяй-ка двери.
Он внимательно посмотрел на Наталью и, словно что-то припомнив, болезненно улыбнулся. Наталья пропустила старуху, затем Митяя, а в сенях обхватила его шею и крепко поцеловала.
«С чего бы это?» — подумал он с лаской и грустью.
На деревню спускались сумерки. Ветер гнал по дороге снежную пыль, наметая сугробы. Кое-где в избах зажигался свет. Не утратив военной выправки,
— Э-э... Митяй!.. Постой!... — заорал фронтовик Зиновей, поивший у колодца лошадь. Перемахнув через сугробы, он подбежал к Митяю. — Слышь, болтают, будто Устин Хрущев ко двору вернулся. Брехня это, аль правда?
— Правда, — не останавливаясь, ответил Митяй.
— A-а, тетя Агаша, Наталья, здравствуйте!.. Ну, поклон передавайте, а я с лошадью управлюсь — забегу.
Через минуту он снова лязгал цыбаркой и говорил самому себе:
— Вот диво! Устин Хрущев отыскался... Да тпру ты, стой, окаянная!..
Митяй подошел к Устиновой хате и, заметно волнуясь, оправил шинель.
— Я, что ль, первым пойду... — Он передал женщинам корзинку, нащупал в сенях щеколду и широко распахнул дверь.
Устин шапнул к нему навстречу, схватил за руки и, притянув к себе, заглянул в лицо.
— Митяй!.. Сердяга!..
— Дружок! — голос Митяя осекся. Крепко, по-мужски, словно пытая свои силы, они обнялись и расцеловались. Когда Устин подошел к Наташе, она стояла лицом к двери и, закрыв глаза руками, плакала.
— Наташа! — позвал он.
Наташа вздрогнула и, повернувшись к Устину, слепо упала ему на грудь.
— Ну, вот... — сказал он смутившись, — здравствуй!
Она подняла голову и до боли стиснула ему пальцы. В ее кротком взгляде было такое страдание, что у Устина сжалось сердце. Он быстро поцеловал ее в мокрые щеки и легким движением передал Митяю. Тот растерялся. Устин чувствовал себя неловко и не знал, о чем заговорить.
— Ну, гостюшки, раздевайтесь, — засуетилась старуха, — хата нонче натоплена жарко... Наташечка, давай сюда шубейку, Митяй, проходи к столу.
У Митяя подергивалась щека. Он снял малахай. На коротко остриженной голове был виден глубокий шрам.
— Это... тогда? — спросил Устин.
— Да, — тихо ответил Митяй, нерешительно трогая крючки шинели.
Устин подошел, ласково потрепал друга по плечу.
— Садись, Митяй, да рассказывай, где побывал да что повидал, какие дела в деревне. Беседа у нас с тобой долгая. Воды-то много утекло с тех пор, как потерялись мы.
Наташа сидела на скамье, смущенно перебирая махры платка.
— Схоронил я тебя, Устин, — виновато вздохнул Митяй, поглаживая шрам, и сел за стол против Устина.
— Не гадал и я тебя увидеть, а вишь, как жизнь обернулась...
— И не говори, — согласился Митяй. — Где пропадал?