Боевой гимн
Шрифт:
«Неужели они напали на наш след?» — лихорадочно думал Ганс. Он заставил себя идти обычным шагом. Хотя он уже давно понял, что Карга не обладает способностью Гаарка читать чужие мысли, инстинкт самосохранения подсказывал Гансу, что с главным надсмотрщиком надо держать ухо востро.
Карга был уже рядом с третьей плавильней и разглядывал людей из бригады Кетсваны. Наконец он как бы наугад ткнул пальцем в одного из них, и надсмотрщики мигом оттащили рабочего прочь от печи.
— Что-то случилось? — спросил Ганс.
— Может быть.
Ганс медленно выпрямился и вздрогнул, завидев волчий оскал своего мучителя.
— Могу ли я чем-нибудь помочь?
Карга затряс головой.
— Мне просто захотелось поболтать с этими людьми, — ответил он, показывая рукоятью кнута на кучку перепуганных пленников. — Потом мы отправим их на другую фабрику.
Ганс рискнул бросить на несчастных быстрый взгляд. Глаза женщины с четвертой плавильни были опущены, челюсти крепко сжаты. Это была жена одного из карфагенян, участвовавшего в заговоре.
Кетсвана сделал было шаг вперед, но Ганс поднял вверх ладонь, и огромный зулус замер на месте. Жест Ганса не ускользнул от внимания Карги, и он заинтересованно посмотрел на Кетсвану.
— Пожалуй, я возьму с собой и его тоже, — заявил главный надсмотрщик.
— Он бригадир этой печи. Если ты заберешь его, вся работа здесь встанет.
Несколько мгновений Карга размышлял над этими словами.
— Ладно, — решил он. — Для моих целей подойдет один из его людей.
— А могу я спросить тебя, куда ты их уводишь? Они находятся под моей защитой.
Карга запрокинул голову и расхохотался.
— Они не умрут, об этом ты можешь не беспокоиться. — Взгляд бантага остановился на Григории. — Я думаю, ты обойдешься без своего помощника.
— Без него я не смогу работать, — незамедлительно ответил Ганс.
— А что, он так хорош?
— Это лучший из моих людей.
— Тогда он заслуживает повышения. Ему представится возможность проявить себя на новом месте.
Ганс постарался взять себя в руки. Он знал, что люди, покидавшие лагерь, уже никогда не возвращались обратно. Иногда бантаги действительно забирали квалифицированных рабочих и назначали их бригадирами на другие фабрики.
— Что ж, будь по-твоему. Но у меня есть к тебе просьба. Я слишком занят, чтобы искать ему замену. Пусть он поработает у меня еще… — Ганс сделал паузу, как бы подсчитывая что-то в уме. — Еще две недели. За это время он найдет себе сменщика и обучит его.
— Две недели, говоришь? — взвесил Карга предложение Ганса. — Хорошо, я дам ему две недели.
Не говоря больше ни слова, надсмотрщик щелкнул кнутом и направился к выходу. Его подручные двинулись за ним, толкая перед собой пленников. Григорий издал едва слышимый вздох облегчения.
— Зумал!
В голосе, произнесшем это слово, звучала боль. Ганс обернулся и увидел
Шудер повернулся спиной к подозрительному человеку.
— Мой двоюродный брат. Мы росли вместе после смерти моей матери.
— Держись, — прошептал Ганс. — Держись. За нами следят.
— Этот ублюдок! Наверняка именно он сказал бантагам, чтобы они взяли Зумала.
— Они, как правило, не отличают нас друг от друга, — быстро ответил Ганс, умолчав, впрочем, о том, что Зумала было легко распознать по розовому шраму на щеке, оставшемуся после того, как его обрызгало расплавленным железом. — Не поддавайся горю. Возвращайся к работе.
Кетсвана проводил ненавидящим взглядом фигуру Карги.
— Я сам выдавлю из него жизнь по капле, — прошипел он.
— Держи себя в руках, — одернул его Ганс. Стараясь, чтобы это выглядело естественно, он повернул голову и бросил взгляд на бригаду Кетсваны. Новичок не сводил с них глаз. Заметив, что на него обратили внимание, он начал работать с удвоенной энергией.
— И не связывайся с этим шпионом, — прошептал Ганс. — Если ты тронешь его хоть пальцем, можешь считать себя покойником.
Обняв Григория за плечи, он повел его прочь от плавильни.
— Спасибо, — выдохнул суздалец. — Я уж было подумал, что мне пришел конец.
— Может быть, на эти две недели он оставит нас в покое, — отозвался Ганс.
Надсмотрщики и их жертвы были уже у выхода. Ганс заметил, что карфагенянка обернулась и посмотрела в его сторону.
— Да пребудет с тобой Господь, — одними губами произнес он.
Крики, доносившиеся из соседнего помещения, пугали Хинсена. Страдания других никогда не задевали его, но при мысли о том, что однажды может настать день, когда он сам будет так же кричать от боли, ему стало страшно. Вдруг вопли истязуемой прервались булькающим звуком, и все стихло.
Распахнулась дверь, и из камеры пыток вышел Карга.
— Ничего! Проклятье, ничего! — прорычал бантаг. — Убил двенадцать скотов, угробил на это целый день, а результата никакого!
— А что сказала эта женщина?
Хинсен старался не смотреть на обезображенное тело карфагенянки, которое подручный Карги за ноги выволок из пыточного застенка. Ее лицо превратилось в кровавое месиво, а горло было перерезано ударом ножа. Из раны продолжала сочиться кровь. Хинсен судорожно сглотнул и перевел взгляд на Каргу.
— Они находились под защитой кар-карта, — слабым голосом напомнил он бантагу.
— Несчастный случай на производстве, — отрезал Карга. — Такое может случиться с каждым. С тобой, например, если Гаарк узнает о том, что сегодня произошло.