Боевые потери
Шрифт:
– Каких вопросов?
– Наших – к тебе, и твоих – к нам. Ок?
– Считайте, дело ваше, – Боря пожал плечами.
Вдвоём с Торпедой мы ещё раз пересчитали пачки (у себя на базе мы, конечно, их уже пересчитывали), пока считали, я посматривал на Борю, и чем больше я в него вглядывался, тем меньше мне его вид нравился.
– Здесь 400 пачек, Боря, – сказал я. – Не вздумай хитрить, если хотя бы одна пачка пропадёт, тебе худо будет. – Не хотел я вот так с другом разговаривать, возможно, я вообще зря его напрягал. А с другой стороны, он от наших дел страшно далёк, никто его у нас не знает, и никто на него не подумает, что он банкир; этот подвальчик – самое надёжное
– Мца. Пугаешь? – скосив глаза и причмокнув губами, спросил Боря.
– Нет, не думай так, брат. Предостерегаю от необдуманных поступков. Я люблю тебя и твою семью. Ты же знаешь, у меня никого нет, и к твоему ребёнку я отношусь как к своему, и жена у тебя замечательная. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой или, что ещё хуже, с ними что-нибудь случилось.
– Моя семья? Ты обалдел! – Боря разозлился, поменялся на глазах, не хило так напрягся – это-то мне и было нужно.
– Слушай, не буду врать, я ни тебе, ни твоей семье ничего такого плохого сделать не смогу. Не способен на такие вещи, извините. – Я говорил правду, не дорос я до абсолюта человека воли, не мог быть безжалостным уе*аном. – Но это я, а есть ещё они, – кивком головы я показал на монструозного Костю, специального такого с собой взял, чтобы уж напугать так напугать наверняка. – Моим партийным товарищам всё равно – и так, и так, если поймают, пожизненное, – при этих словах что-то в глазах Бори дёрнулось. Ага, значит, пробирает! – Да, пожизненное. Они и глазом не моргнут… Деньги нам нужны на дело перманентной революции, а не на глупости всякие ваши. Мы строим партию нового толка, боремся за чистое, счастливое будущее для нашего народа богоносца и не потерпим обмана.
Во время моего воодушевлённого монолога Торпеда, скрестив руки на груди, стоял неподвижно у двери, как боевой киборг, ни один мускул не дрогнул. Молоток, нравится мне, как он держался, в любых пограничных ситуациях на него можно было положиться – если надо, прикроет, если надо, вытащит на себе. Костя, не мигая, смотрел на Борю, и Боря чувствовал его взгляд, физически ощущал его свинцовую тяжесть – тяжесть груза, который, если что не так, могли привязать к ногам предателя и… в речку.
– И Бориска, – я знал, что он терпеть не может, когда к нему так обращались, поэтому и усугубил, – не вздумай хитрить, и вытаскивать из пачек банкноты, – предупредил я на всякий случай, – всё равно узнаем. – Я похлопал себя по карману куртки, где лежала расписка Бори. – Прошу тебя, – немного слезливости в голосе не помешает, – не рискуй. Мы тебе и так хорошо за хранение заплатили. Такой процент дали, как банки за обналичку берут. – Считал Боря плохо – это ещё слабо сказано, как он институт окончил, удивляюсь, он и в школе с трудом в столбик складывал. Я-то ему сказал про 50 миллионов, а тут 200, а от 50 полтора миллиона его комиссии – это как раз 3%. Такой себе обман, детский.
В общем, распрощавшись с Борей, мы ушли. Оставили ему такие бабки и уехали. Через день я позвонил ему, чтобы поинтересоваться, как оно там. Всё было ок – друг доволен и ждал нас, ну не нас, а премиальный лям, конечно. В дальнейшем я звонил ему ещё два раза, а на восьмой день мы – я и Торпеда – к нему заявились: приехали, когда стемнело, припарковались на том же месте. В этот раз Боря нас встречал на улице, я ему позвонил заранее, и он нас ждал под козырьком подъезда – прятался от дождика. Вышли из машины, поздоровались по-деловому – обниматься не стали как какие-нибудь мафиози – и прошли сразу в подвал.
Боря открыл дверь в каморку мастерской, включил свет. Я увидел, что наши сумки стоят на верстаке, значит, он сюда уже спускался,
Расстегнув молнии всех трёх сумок, я начал пересчитывать пачки с деньгами. Должно быть, как мы помним, 400…
– Ты е*анулся!? – выкрикнул я Боре в лицо.
Он, отшатнувшись, сделал удивлённое лицо.
– Что? – спросил Боря, да так, что нельзя было не поверить в его искренность и непричастность.
– Торпеда, 385 пачек, а не 400. Я два раза пересчитал, – обратился, как пожаловался, я партийному боевику.
– Я не брал, – Борис развёл руками, мол, я ни причём.
– Где 15 пачек, дурак? – я был очень зол – и на себя тоже, – но больше на этого балбеса. Ну надо же, удружил.
– Я же говорю, не брал, – Боря упрямился, нахмурился и весь сжался, того и гляди, сейчас залает. Знаю я эту манеру Бори: когда на косяке его ловишь, то он начинает хамить, орать и вообще вести себя позорно.
БАМ! Торпеда не дал Боре развить тему презумпции своей невиновности, зарядил ему в пузо с ноги. Борис брык – и сбит с ног, а Костя налетел на него и начал мутузить, нанося удары своими могучими говнодавами сорок пятого размера.
– По лицу не бей! – предупредил я Торпеду.
Воспитание насилием, пожалуй, самый эффективный способ, чтобы внушить человеку, что он не прав: исправить нельзя, а поведение скорректировать можно.
– Свяжи его, – требую я от Торпеды. – Где бабки, Боря?
– Шкура, – сквозь зубы роняет Торпеда.
– Нет у меня, нет, – Боря мотает головой, он закусил удила, отказывается признавать очевидное. Вот до чего любовь к деньгам человека довела. Всего-то каких-то 7,5 лямов и так себя вести. Не понимаю.
– Ну ты совсем… мозгов у тебя нет совсем. – Я и раньше своего друга гением не считал, но не конченный же он дебил, должен понимать. – Тебя же убьют.
– Не убьёте! – восклицает Боря и это уже похоже на истерику, хотя, может, он и прав – нам деньги нужны, а не его труп – мне-то уж точно его смерть ни к чему.
– Ты что же, хочешь, чтобы тебе все кости переломали? Предупреждаю, будет очень больно.
– Я письмо написал, – предупредил связанный, лежащий на бетонном полу человек, которого я больше не узнаю. Я его как первый раз в жизни вижу, настолько он мне сейчас кажется незнакомым, чужим. – Тронете меня, оно к ментам попадёт.
БАМ! БАМ! БАМ! – Торпеда бьёт Борю по рёбрам титановыми мысками ботинок. Пинает с оттягом, со знанием дела. Зря Боря про полицию заикнулся.
– Ну ты и идиот, слабоумный, честное слово, – не прекращал я удивляться. – Никто из наших со дня экса дома не живёт, и я, между прочим, тоже. Ты о своей семье-то подумал? Их же на твоих глаза кончат – и жену, и дочку. – Ну здесь, я немного преувеличил, может, и не на глазах, может, ребёнка трогать не будут.
– Да не брал я ваших сраных денег! – вопил Боря. Ну вот что у человека в голове: то ментами грозит, а то «не брал». Шоу шизофреников и Боря в нём главная звезда. Жадина.
– Не брал, конечно… Торпеда, заткни ему хавальник, – попросил я.
Торпеда прошёл в угол, к ящику с яблоками, из которых Боря гнал бражку, выбрал плод среднего размера и, вернувшись к пленному, грубо запихнул ему яблоко в рот, перевернул на живот.
– Давай, – командую я, и Костя, не понаслышке знакомый с тем, как нужно вести допрос, вытащив нож с узким тонким лезвием, колит Егора в правую ягодицу.