Боевые потери
Шрифт:
Удерживая вдвоём ручку приспособления космонавты, сменив на боевом посту огнемётчика, накинули обруч на слив; дерево, к тому времени ужавшееся до пучка петрушки, оказалось под колпаком. Потом зашумело, как будто включили пылесос, и мембрана стала надуваться в пузырь, в который стало втягивать из трубы слива белую, буйно мечущуюся внутри него массу. Захваченная в плен масса бесновалась, пробовала растягивать пузырь, но порвать не могла. Когда последние нити оказались внутри пузыря, крышка, щёлкнув, встала на место, закрыв ловушку. Неизвестная агрессивная мерзость попалась. Масса, не сдавалась, скручивалась в спирали, билась о затвердевшие
Пузырь ловушки унесли, огонь затушили (от кухни моей мало что осталось), а меня попросили поехать вместе с космонавтами на обследование – настоятельно попросили, так что я отказаться не мог, – добровольно-принудительное. Когда я в сопровождении трёх космонавтов спустился вниз и вышел на улицу, то увидел, что рядом с подъездом припарковались два чёрных фургона – бронированных грузовика на базе Камаза – с тонированными стёклами, с метками красных треугольников на бортах. Меня отвели в левый. Там я обнаружил раненную врачиху, она лежала на носилках, под капельницей, с закрытыми глазами, казалась спящей. Возможно, ей специально усыпили, дали опиоидное снотворное, чтобы снять боль. Да, еще её накрыли прозрачной плёнкой с клапаном в районе рта. Плёнка выходила из планок, нарощенных на носилках, и герметично закрывала врачиху, надёжно отделяя её от внешней среды.
В кузове грузовика оказалась оборудована целая лаборатория. Та часть, в которую поместили меня и врачиху, служила для полевого госпиталя – здесь стояли шкафы с медикаментами, был хирургический стол, два кресла, на вроде тех, которые стоят в кабинетах зубных врачей или гинекологов, блестели сталью и мигали лампочками какие-то хитрые приборы. Дальше, следующий отсек кузова занимало что-то вроде центра управления – там сидели за пультами, перед экранами, космонавты. И был ещё один отсек, самый дальний, я видел лишь ведущую в него закрытую железную дверь, выкрашенную в зелёный болотный цвет.
Меня обследовал доктор – должно быть доктор, а кто же ещё это мог быть? – хотя он не снимал свой скафандр, и я не видел его лица, но через внешний микрофон слышал его голос – спокойный, доброжелательный голос доктора Айболита. Меня, признаться, его тёплый баритон нисколько не успокаивал, настораживал, будто кто-то хитрый и злой, прячущийся за маской доброго доктора, притворялся, чтобы забрать себе мои органы. Чушь. Это потому что я его глаз не видел. Неприятно, когда тебя щупает кто-то, кто лица не имеет. Пока мы ехали, он провёл обследование на скорую руку.
– Как вы себя чувствуете? – спросил для затравки врач, проверяя мне пульс.
Я видел своё отражение в тёмном зеркале его забрала, и мне было как-то не по себе, как будто это я сам у себя считаю пульс, и сам же себя не своим голосом спрашиваю.
– Нормально.
– Угу. Что болит?
– У меня? Ничего, ничего не болит.
– Так, хорошо. Сейчас померим ваше давление, снимем электрокардиограмму.
Доктор усадил меня в кресло, облепил датчиками, сам уселся за столик, уставился в экран ноутбука. Показания моего организма он снял за какую-то минуту, после чего повернулся ко мне и сказал:
– Так. А теперь возьмём у вас на анализ кровь.
– Что не так? – я забеспокоился. Зачем ему моя кровь?
– Не беспокойтесь. Это стандартная процедура в вашей ситуации.
– В какой ситуации?
– В ситуации контакта с объектом, представляющим биологическую опасность.
– Но я с ним не контактировал. Не прикасался к нему.
– Не
– Ну да. Скажите, я что, заражён?
– Успокойтесь, пожалуйста. Ваши показатели в норме. Вот возьмём кровь, проведём анализы, тогда и узнаем. Но думаю, ничего страшного.
Куда меня привезли я не знал. Ехали мы часа полтора, после чего меня вывели из фургона, и я оказался в ангаре что ли. В любом случае, закрытое помещение. Грузовик пришвартовался к пандусу, и я с сопровождающими меня двумя космонавтами вышел наружу, а за нами выкатили телёжку с врачихой. Мы прошли до конца пандуса и встали перед воротами высотой в два человеческих роста. На правой створкой замигал синяя лампа и ворота открылись. Бункер какой-то. Ну Володька, ну грибник долбанный, угостил, называется, это из-за него я здесь. Пускай бы сам свой сраный паутинник лопал, урод очкастый. Я злился на приятеля, хотя и понимал, что он, по большому счёту, в моих бедах не виноват, но, обвиняя его, оскорбляя, мне становилось немного легче.
Меня повели в левую сторону, по левому коридору, а тележку с зеленоглазой докторшей покатили вправо. Миновав КПП – будка с охранником, вооружённым автоматом, в броннике и каске, турникет и прозрачные автоматические двери, открывшиеся после того, как мои сопровождающие вставили в щель их приёмника электронный ключ, – мы двинулись дальше. Коридор петлял и не имел острых углов поворотов, а если заворачивал, то делал это плавно, скругляя углы. Коридор был хорошо освещён, имел множество ответвлений, но ни одной двери. В конце путешествия нас ждал ещё один КПП, а за ним лифт. Лифт меня унёс на пять этажей под землю, а всего их было семь, о чём я узнал посчитав количество безымянных кнопок на панели управления.
Планировка пятого этажа была классической – коридоры, прямые углы поворотов, двери. Меня отвели в крыло карантинного госпиталя – так мне объяснили один из сопровождающих меня космонавтов, после того как утомлённый и немного взволнованный всеми этими переходами, секретами, я настойчиво попросил объяснить, куда меня ведут. На входе в карантин меня встретил уже не КПП, а пост старшей сестры, хотя он мало чем отличался от стеклянных будок, в которых потели в своей броне охранники. Ну хоть она, сестра, была не в защитном комбинезоне ядерного пожарника – только её лицо защищала прозрачная маска от возможной заразы, которую могли притащить сюда её друзья вместе с теми, кого предстояло обследовать, но не от моих взоров. Довольно милая, хотя и сердитая на вид девушка, как и полагается, в белом халатике и шапочке. Она поздоровалась и с космонавтами, и со мной. Правда, не улыбнулась, но на меня посмотрела внимательно и сказала:
– Семнадцатая палата. Михаил, доктор к вам придёт через час, отдыхайте.
– Угу. Какое уж тут… – Не до отдыха мне, милая, на нервах я, извёлся весь, еле ноги передвигаю, а знаю, что глаза не смогу сомкнуть, пока не узнаю про свои анализы и что там дальше будет.
Через две минуты я уже сидел на койке, у себя в палате. Холодильник, кондиционер, отдельный санузел, телевизор. Всё белое: стены, пол, потолок, бельё, холодильник, встроенные в стену электронные часы над дверью. Перебор. Я вообще белый цвет недолюбливаю, а тут его, как специально, прямо накачали в комнату до натужной рези в глазах.