Боевыми курсами. Записки подводника
Шрифт:
– Товарищ командир, на подводную лодку прибыл командир базы контр-адмирал Холостяков.
Я быстро вскочил и поднялся на мостик, где увидел Георгия Никитича Холостякова.
– Наверное, разбудил тебя?
– как бы извиняясь, спросил он.
– Ну ничего, я ненадолго. Доложи, как тебя наши непутевые летуны бомбили?… Безобразие! Срам-то какой… Вот я им покажу!
– все более распаляясь, возмущался Георгий Никитич.
Я рассказал ему все подробно, по порядку.
В непринужденной беседе, которую так мастерски умел вести Георгий Никитич, он, в свою очередь, посвятил меня во все более ухудшающуюся обстановку в Севастополе и под
– В следующем походе разгружаться придется в Камышевой бухте, в Южную бухту заходить нельзя, она простреливается противником, - заключил Холостяков.
Пообещав лично разобраться с перечнем грузов, контрадмирал сошел с борта подводной лодки.
На стенке порта шла оживленная разгрузка подошедших к нам железнодорожных вагонов. Старпом Марголин умело ею распоряжался. В его работе чувствовалась настоящая морская закалка.
Разворачивались погрузочные работы к следующему походу в Севастополь. Завтра снова выход в море…
Вторая погрузка подводной лодки прошла быстрее и слаженнее. Старший торпедист Костя Баранов для более быстрой выгрузки консервов из торпедных аппаратов предложил в каждую трубу торпедного аппарата за передней крышкой вставить деревянный круг, равный по диаметру трубе, и к нему прикрепить стальной трос. С его помощью консервы при выгрузке высыпались на палубу. Время выгрузки при этом сокращалось в несколько раз.
Костю Баранова любила вся команда. Кудрявый, краснощекий, отлично знающий свою специальность торпедист никогда не унывал. Он всегда был там, где трудно, где обстановка требовала наибольшего усилия, и при любых авральных работах всегда проявлял кипучую деятельность. [134]
Вышли мы из Новороссийского порта 3 июня в 15 часов. Погода по-прежнему была ясной, штилевой. День выдался жаркий, но солнце уже заметно склонилось к горизонту. Подводная лодка полным ходом шла в Севастополь. Берега Кавказа уже скрылись из вида, когда неожиданно из-под солнца выскочил самолет. Мы погрузились одновременно с разрывами авиационных бомб… «Рано начал бомбить фриц, впереди еще сотни миль», - подумал я.
Через час всплыли и пошли под дизелями. Но что это?… Вокруг нас огромное поле из тел погибших воинов - краснофлотцев и красноармейцев. Это защитники Керченского полуострова. 19 мая после тяжелых и упорных боев под натиском превосходящих сил противника, под непрерывным огнем вражеской авиации были вынуждены покинуть Керчь и попытаться переправиться через Керченский пролив на Таманский полуостров. Они приняли все усилия к тому, чтобы форсировать пролив. Но враг с берега и самолетов расстреливал беззащитных воинов и жителей Керчи. Мы долго шли по этому страшному полю погибших бойцов, стараясь не задеть тела корпусом подводной лодки. Каждый член экипажа поднялся на мостик, чтобы отдать последний долг своим братьям. Жгучая ненависть переполняла наши сердца…
Никто не смог успокоиться после увиденного, команда была взбудоражена и подавлена. Все делились друг с другом переживаниями, в которых были и скорбь, и ярость, и желание мстить… В разговорах короткая южная ночь прошла незаметно.
Скорей! Скорей в Севастополь!
Утром приблизились к подходной точке фарватера, погрузились и под водой последовали к берегу, под прикрытие 35-й батареи.
Когда мы вышли из фарватера и устремились к берегу, новый знойный день уже жарил и без того иссохшую землю. На голубом небе над нами ни облачка, на море - мертвый штиль. Только над Севастополем - огромные черные тучи дыма и пепла.
Мы погрузились и, увеличив ход, пошли к Севастополю.
Когда немцы продвинулись к Северной бухте, все разгрузочные операции перенесли в отдаленные от города бухты. Фашистская артиллерия в это время простреливала всю акваторию Южной бухты, поэтому войти в нее было невозможно. От оперативного дежурного штаба флота мы получили указание идти в небольшую мелководную Камышевую бухту, неподалеку от херсонесского маяка.
В вечерних сумерках мы вошли в бухту, пришвартовались к барже и начали выгрузку. Доставленные грузы мы переносили на импровизированный причал - полузатонувшую баржу, - а также на прилегающий край берега, где осторожно складывали их в штабеля. Неподалеку ожидали погрузки санитарные носилки с ранеными, которых мы должны были эвакуировать на Большую землю.
На берегу нас ждали бойцы бригады морской пехоты. Вид у них был усталый, но бодрости духа они не теряли, шутки сыпались одна за другой. Громкий бодрящий окрик «полундра!» висел в воздухе не переставая. По всему чувствовалось, что это необычайно сплоченные люди, понимающие друг друга с полуслова. Многие из них передавали нашим матросам адреса своих родных и знакомых с просьбой известить их о благополучии, о скорой встрече, о том, что враг будет разбит… Ни одного слова об осаде, о кровопролитных боях, которые они вели с врагом. Великая сила чувствовалась в каждом воине.
Над Севастополем вспыхивали мощные лучи прожекторов, которые огненными мечами резали черное безоблачное небо. Они выхватывали из темноты фашистские самолеты-разведчики, однако наша артиллерия на этот раз молчала - не хватало зенитных снарядов.
Руководство разгрузкой подводной лодки взяли на себя комиссар и старпом.
– Иди отдохни, на тебе лица нет, - дружески сказал мне Павел Николаевич.
Я действительно чертовски устал. Весь поход находился на ногах. Поднявшись на мостик, я присел на разножку. [136]
Работа по выгрузке спорилась. Благодаря рацпредложению Кости Баранова, задержек с выгрузкой консервов на этот раз не было.
Матросы, кажется, не чувствовали тяжести ящиков, не ощущали боли от ссадин и мозолей. Все их движения были до предела точны и энергичны. На этот раз разгрузку вместо семи часов провели за четыре.
С первыми лучами солнца немцы вновь начали обстреливать Камышевую бухту дальнобойными орудиями с Бельбека. Сначала снаряды разрывались на берегу, в приличном от нас удалении, потом разрывы стали приближаться.
Наконец выгрузка окончена. Мы получили разрешение на выход. На прощание теплые рукопожатия и пожелания успехов.
Мы запустили дизели. Размеры. Камышевой бухты были настолько малы, что разворачиваться пришлось на месте. Авиационная и артиллерийская канонада подгоняла нас. По выходе из бухты, несмотря на малую глубину, мы были вынуждены погрузиться для уклонения от близких разрывов артиллерийских снарядов. Под водой пошли к Херсонесу. За Херсонесским мысом всплыли, но идти в надводном положении пришлось недолго: самолеты противника вновь загнали нас под воду. Личный состав эти бомбежки переносил мужественно, действия были четкие и слаженные. Успешно закончив форсировать минное поле, мы легли курсом на Туапсе.