Боевыми курсами. Записки подводника
Шрифт:
Посоветовавшись с командой и Павлом Николаевичем Замятиным (теперь уже заместителем командира дивизиона по политической части), мы взяли Гену в свой боевой коллектив. К вечеру его было не узнать: на нем складно сидела новая морская форма, тщательно подогнанная умелыми матросскими руками. Мы решили взять его в поход в качестве юнги и приписали к четвертому отсеку.
Забегая вперед, хочу рассказать, что Гена, оказавшись в подводной лодке, очень старался заслужить наше доверие и помогал как мог. Однако он тяжело переносил замкнутое пространство, боялся погружений, а когда мы попали под первую для него бомбежку, с ним случилась истерика: он кричал, плакал и метался по отсеку, пытаясь прорваться в центральный пост, откуда, как ему казалось, мог попасть наверх. Мы прекрасно
Наступательные действия советских вооруженных сил в 1943 году характеризовались нарастающим размахом. Удары следовали один за другим, наши войска захватывали все большее пространство. В начале июля прогремела великая Курская битва, 5 августа был освобожден Орел. На всех кораблях, затаив дыхание, слушали грохот первого за время войны победного салюта в Москве. Мы были по-настоящему счастливы. [272]
Летом 1943 года в Потийской военно-морской базе организовали тактический кабинет торпедной стрельбы. Командиры подводных лодок и вахтенные офицеры большую часть времени обучались в этом кабинете, разыгрывая различные варианты торпедных атак, как в дневных условиях, так и ночью. Это позволяло значительно поднять уровень тактической подготовки офицеров всех степеней.
Здесь я сделаю небольшое отступление, чтобы рассказать о торпедном оружии.
Торпеды являлись тогда и являются в настоящее время грозным морским оружием. На вооружении наших подводных лодок были парогазовые торпеды с инерционными взрывателями. Выпущенные из торпедных аппаратов подводной лодки, они направлялись к цели собственным ходом и взрывались, ударившись о корпус корабля или транспорта, то есть для поражения цели было необходимо точное попадание в корпус корабля. Позже появились взрыватели, которые срабатывали под влиянием магнитного поля цели и взрывались, проходя вблизи корабля. С этих пор можно было выпускать торпеды в приблизительном направлении, а они уже сами находили и поражали цель.
Экономия торпед в начальный период войны сильно повлияла на тактику подводных лодок. Командиры подводных лодок, согласно указаниям командования, были вынуждены стрелять по любой цели противника лишь одной-двумя торпедами. Стрельба одиночными выстрелами или залпами по две торпеды значительно снижала вероятность попадания.
В 1942 году мы перешли к стрельбе двумя-тремя торпедами с временным интервалом. При этом способе стрельбы перекрывались ошибки в определении элементов движения противника и одна из торпед, выпускаемых последовательно, должна была попасть в цель.
В 1943 году, когда был разработан прибор, позволяющий вводить угол растворения торпед, мы стали стрелять многоторпедными залпами (по четыре - шесть торпед), которые шли на врага «веером». Такой способ стрельбы позволил значительно увеличить вероятность попадания [273] в цель, что для нас, подводников-черноморцев, было очень важно, потому что на Черном море противник почти не развивал морские сообщения.
Помимо подготовки командиров подводных лодок, мы проводили семинары и групповые упражнения с командирами боевых частей. Изучали боевой опыт подводных лодок Северного и Балтийского флотов, районы предстоящих боевых действий, отрабатывали тактические приемы выполнения различных боевых задач, много внимания уделяли вопросам управления подводной лодкой. Немалая часть занятий посвящалась противолодочным силам и тактике противника. Кроме командиров боевых частей учеба распространялась на старшин групп и матросов. Все командиры учили своих подчиненных. Главное, чего мы добивались в этой учебе, - лучшее освоение своего оружия и техники каждым членом экипажа, которые должны были обращаться с ним смело и грамотно, эффективно использовать его боевые возможности и быстро устранять повреждения, полученные в бою.
Несмотря на то что большинство личного состава
После возвращения из боевого похода в середине августа, несмотря на тяжелую обстановку военного времени, командование соединения предоставило время для отдыха. Наше командование всегда заботилось о нас и нашем здоровье, поэтому всегда старалось оставить личному составу подводных лодок, вернувшихся из похода, время для восстановления сил.
Я с юных лет лучшим видом отдыха считал охоту и рыбалку. Во время пребывания в Поти я всегда выбирался на природу вместе с Сергеем Григорьевичем Егоровым. Мне нравилась его сноровка, находчивость, смекалка и энергичность, которые он неизменно проявлял во время этих вылазок. [274]
Большая группа командиров подводных лодок остановилась на берегу реки Рион, где устроили импровизированный пикник, а мы с Сергеем Григорьевичем достали грузинскую байду (плоскодонную лодку) и решили отправиться на озеро Палеостом - порыбачить. Для того чтобы перетащить лодку, мы прихватили с собой из базы торпедную тележку. Видя, как мы надрываемся с тележкой, нам вызвались помочь комиссар и инженер-механик. Общими усилиями мы смогли дотащить тележку только до половины пути. Пробираться на озеро было очень трудно: наше продвижение затруднялось низкими, заболоченными берегами, в грязи которых тележка с байдой то и дело увязала по самую ось. Чтобы сдвинуть тележку с места, мы прилагали неимоверные силы - рывком перетаскивали ее на несколько метров, а затем останавливались и долго переводили дыхание. Потом все повторялось. Наконец тележка окончательно увязла колесами в илистом грунте, и мы, бросив бесполезное транспортное средство, поволокли байду на руках. G большим трудом нам удалось донести лодку до уреза воды, где мы наконец спустили ее на воду, покидали на дно все рыбацкие принадлежности, вещмешки с гранатами и запрыгнули в нее вместе с Сергеем Григорьевичем, который оттолкнулся веслом от берега и рьяно принялся грести. Я же крикнул оставшимся на берегу Замятину и Шлопакову:
– Организуйте, пожалуйста, вечером нашу встречу!
– Хорошо, хорошо, не беспокойтесь, - ответил Замятин, - обязательно организуем.
С тем мы и отправились в плавание. Погода была самая что ни на есть рыбацкая: моросил теплый мелкий дождик, ветра почти не было, влажный аромат зелени летней Колхиды нас просто зачаровал.
Пройдя Палеостом, красивейшее озеро Кавказа, мы вошли в устье глубоководной, но довольно узкой речки Печери. Ее берега заросли причудливыми южными деревьями, между которыми густо переплелись непроходимые заросли кустарников. После поворота реки мы увидели плот. Мне это показалось верным признаком, и я сказал Сергею Григорьевичу: [275]
– Табаньте! Тише! Не подходите к плоту, около него должна стоять рыба.
Егоров застопорил ход, достал из вещевого мешка гранату, которую тут же взвел в боевое положение и бросил в сторону плота. Однако он не рассчитал силу, и из-за слишком сильного броска граната упала не в воду, а посередине плота, на котором стала крутиться, подпрыгивать и шипеть, как змея…
– Ложись!
– сообразил крикнуть я, и, как только мы оказались на дне байды, граната взорвалась. Осколки со свистом пролетели над нашими головами, а некоторые воткнулись в деревянный борт. После короткой перепалки со взаимными обвинениями мы наконец пришли в себя и продолжили путь.
Справа, примерно в ста метрах от нас, реку пересекал оросительный канал. В этом месте берег был узким, и высокие стройные деревья росли чуть ли не у самой воды. За ними рос густой зеленый кустарник, под которым переплетались мощные корневища могучих деревьев, далее виднелись лозы дикого винограда и другие растения. Вдали на горизонте высились конусообразные холмы. Их резкие, прерывистые очертания на фоне крутых Кавказских гор дополняли величественную картину, которой нельзя было не залюбоваться.