Бог Боли
Шрифт:
— Дай мне посмотреть на тебя. — Она отступает назад, чтобы внимательно рассмотреть меня. — Ты стала выше и красивее, мой ангелочек.
— Мне восемнадцать. Не называй меня так.
— Ты всегда будешь моим ангелочком. Не могу поверить, что моей младшей уже восемнадцать. — Она снова обнимает меня. — Я скучала по тебе до смерти. Я даже жалею, что отпустила тебя.
— Я тоже по тебе скучала, мама.
— Могу я поздороваться или мне лучше зайти через час, когда вы закончите?
Мама отступает назад при звуке голоса Джереми и смеется,
— Пойдемте, поужинаем. Я приготовила много еды для вас двоих. — Говорит она, когда они отпускают друг друга.
— Тебе и не нужно было. Мы могли бы съесть что угодно. — Говорю я.
— Ерунда. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как вы уехали, и вы ни за что не станете есть что попало.
Она ведет нас на кухню с помощью Яна. Огла, наша главная служанка, приветствует нас, и я обнимаю ее. Последние восемнадцать лет она считала это кощунством, но я постепенно приучила суровую русскую даму принимать их.
— Где папа? — спрашиваю я маму, пока помогаю Огле наполнять тарелки, которые выглядят не иначе, как пир для целой армии.
— В кабинете с Колей. — Мама усаживает меня на сиденье и ставит передо мной мой любимый салат. — Ты же знаешь, как у него с работой.
— Давай я пойду позвоню им. Джереми едва успевает закончить фразу, как папа входит на кухню с Колей — своим вторым помощником.
Папа обладает внушительным, пугающим присутствием, которое привлекает внимание каждого, когда он входит в комнату. Мне повезло, что я его дочь, поэтому я никогда не бываю объектом его гнева, но знаю, что люди дрожат от перспективы оказаться в таком положении.
После того, как он обнимает Джереми в знак приветствия, он встречает меня мягкой улыбкой.
— Аннушка.
Я бросаюсь в его объятия, и хотя они не такие успокаивающие, как мамины, они надежные, как крепость.
В такие моменты я рада быть дома. Моменты нормальной жизни, тепла и покоя.
Семья.
Даже если мы никогда не будем обычной.
Мы все сидим за ужином, Коля, Ян и Огла в том числе. Борис, еще один охранник из нашего тесного круга, тоже присоединился бы к нам, но его, видимо, нет дома.
Мы всегда считали этих ребят своей расширенной семьей. Теми, к кому мы обращаемся, когда наши родители оказываются недоступны.
В каком-то смысле они наши крестные родители.
Мама, сияющая от уха до уха, не перестает подталкивать в нашу сторону всевозможную еду. Ее счастье, мягко говоря, заразительно, как и ее энергия.
— Как дела в университете? — папа наливает себе бокал вина.
— Как обычно. — Отвечает Джереми, пожимая плечами. Нет нужды говорить о том, что он заставил охранников доложить, что произошедший пожар был незначительным и беспокоиться не о чем. Иначе папа и эти безжалостные парни пришли бы и похоронили Змей своими руками.
Особенно
Я толкаю свой стакан перед папой.
— Мне тоже.
Он смотрит на меня взглядом, от которого гора встала бы на колени.
— Ты пей свой сок.
— Но мне уже восемнадцать. В Великобритании люди пьют в этом возрасте.
— Это не Великобритания, и ты не англичанка.
— Ну, я наполовину русская, а в России люди пьют в восемнадцать лет.
Мама поднимает бровь.
— Она права.
Папа переключает свое внимание на нее, и все, что я могу сделать, это наблюдать за тем, как разные, загадочные эмоции расцветают в его глазах. Мне всегда нравилось, как он смотрит на нее, как будто она — его мир. Как он ищет ее, когда ее нет рядом. Как будто она — его воздух, и он должен видеть ее каждое мгновение.
Мой папа может быть бессердечным, но он самый лучший муж и отец на свете.
— Не корми ее ложью, Леночка. — Он пристально смотрит на меня. — Я на три четверти русский. Значит, ты на четверть русская.
— На треть в худшем случае.
— Все равно нет.
— Дайте ей немного, босс. Мы должны подготовить ее к водке.
Ян наполняет мой бокал вином и едва избегает того, чтобы ему не отрубили голову папиным взглядом.
Затем он делает вид, что не заметил попытки убийства, и погружается в еду.
— Разве ты не ел два часа назад? — Коля в упор смотрит на него.
— Ну и что? Еда намного вкуснее, когда рядом дети.
— Это правда. — Вздыхает мама. — Я так рада, что вы вернулись, даже если это всего на несколько дней. Видимо, вы уже выросли и вам больше не нужно навещать маму.
— Конечно, нет. — Я обнимаю ее. — Мы просто слишком заняты учебой.
— И другими вещами. — Непринужденно говорит Джереми, разрезая свой стейк.
Я корчу ему рожицу, а он просто остается в своем пустом режиме.
Мы договорились, что он позволит мне поговорить с ними самостоятельно. Что я и сделаю утром, потому что сегодня я слишком истощена для этого разговора.
— О, я знаю. — Мама поглаживает мою руку, лежащую на столе. — Я рада, что ты нашла друзей.
— Они самые лучшие. Нам очень весело в кампусе.
— Но не слишком весело, верно? — папа окинул меня одним из своих суровых отцовских взглядов, снова.
— О, Адриан. Оставь ее в покое, — укоряет мама. — Расскажи мне обо всем, что произошло.
Я болтаю без умолку, прерываемая полуугрожающими возражениями Джереми всякий раз, когда ему кажется, что я слишком близко подошла к теме, ради которой мы собрались. Мы еще долго сидим за столом, даже после того, как закончили ужин. Они рассказывают нам о выходках Яна с Колей, Борисом и папой. Мама встает на его защиту, что вызывает недовольство папы, судя по тонким угрозам жизни Яна.
Когда мы удаляемся в свои комнаты, уже очень поздно.
Это значит, что в Великобритании сейчас раннее утро.