«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
Жорж-Мишель густо покраснел, вспомнив, в чьем обществе провел эту неделю.
— А потом являетесь, когда я вас не звал… Что вам надо?! Вы мне мешаете!
Его сиятельство вторично почувствовал, как глаза наполняются слезами. Подобным тоном с ним не разговаривал даже покойный дядюшка Франсуа. Жорж-Мишель проглотил слезы — все-таки к кузену его отправила королева-мать.
— Сир, я пришел просить… о прощении, — запинаясь, произнес граф де Лош. Слова извинения с трудом слетали с уст Жоржа-Мишеля, и графа утешало лишь то, что извиняться ему приходится перед королем, то есть перед помазанником
— Ну, хорошо, — король небрежно кивнул. — Мы прощаем вас, граф… А почему вы без шпаги? — неожиданно вспыхнул Карл. — Я подарил вам шпагу… Где она?!
Жорж-Мишель опустил голову еще ниже.
— У барона де Нанси, — почти прошептал он.
— А зачем ему ваша шпага?! — возмутился коронованный мальчишка. — Нанси, Нанси, идите сюда! — позвал Карл. — Отдайте кузену его шпагу — это мой подарок.
— Сир, — лейтенант де Нанси почтительно склонил голову. — Ее величество королева-мать приказала взять графа де Лош под стражу.
— А почему она не спросила меня? — насупился юный король и с досадой оттолкнул ластившуюся к нему борзую. — Я немедленно пойду к матушке. И, кстати, куда она приказала отправить графа — в Бастилию или в Шатле?
— В Венсенн, сир, — коротко ответил лейтенант.
— Ну, это ничего, — протянул король. — Это даже здорово, — уже направившийся было к двери Карл остановился и вернулся на прежнее место. — Матушка права — в Венсенне замечательная охота. Я люблю Венсенн, — казалось, его величество забыл, что кузен отправляется в Венсенн не охотиться, а в тюрьму. — Поезжайте, кузен. Нанси, проводите графа в крепость.
Лейтенант невозмутимо поклонился и шевалье Жорж-Мишель постарался придать своему лицу выражение такой же невозмутимости. Однако стоило молодым людям покинуть покои короля, как Нанси с досадой хлестнул перчаткой по раскрытой ладони.
— Вот невезение! Ну, вы, понятно, провинились, а мне-то за что такое наказание?! Тащиться в Венсенн, да еще в вашем обществе — нечего сказать, хорошее начало дня… Как будто нет корнета!
Граф де Лош и де Бар задумался, не стоит ли ему обидеться на родственника, но вместо этого только махнул рукой.
— А чем вам не нравится мое общество? — спросил он.
— Тем, что вы сегодня злой. Смерть Христова, Жорж! Только не говорите мне, что ваша милашка сказала вам «нет» — я все равно не поверю. Нет, право, что у вас стряслось? Постель была жесткая, красотка неумелая, вернулся муж?
— Мне стало скучно, — буркнул шевалье, справедливо рассудив, что подобное объяснение выглядит лучше правды. — И вообще… мое место не там, а здесь.
Лейтенант хмыкнул.
— Что вы о себе вообразили, кузен? Ваше место там, где решит король и мадам Екатерина — они наши повелители. А вы простой граф, каких много.
— Я по матери Валуа и я друг дофина, — вяло возразил Жорж-Мишель.
— И что? — пожал плечами офицер. — Его высочество и мадам Екатерина оказали вам честь, но это их личное дело. Вы же не станете от этого принцем крови и герцогом. А я обязан сопровождать в тюрьму только герцогов и маркизов. Ну, еще генералов. А вас должен сопровождать корнет.
— Вам король приказал, — так же вяло отозвался шевалье. — Сами же говорите — он наш повелитель.
— Ладно,
И тут шевалье Жорж-Мишель вспомнил: он должен дать распоряжения Ликуру и Ланглере. Повинуясь жесту сеньора, дворяне приблизились.
— Господа, по воле ее величества я отправляюсь на неделю в Венсенский замок, — надменно сообщил юный граф. Молодые люди слегка побледнели. — И у меня есть для вас поручение. Вы должны найти шевалье де Ландеронда и доставить его в мой отель.
— А… если он не захочет идти? — с некоторой растерянностью поинтересовался Ликур. Нанси фыркнул.
— Тогда вы доставите его… как пакет! — выпалил молодой человек. Граф де Лош начал приходить в себя. Рассказ Нанси, упреки королевы-матери наконец то сложились в уме юноши в единый узор, и он понял, что должен непременно выяснить, зачем Ландеронд отправил его к Себастьену Мало. Неужели дядюшка был прав и Шатильон хотел избавиться еще от одного Лоррена? Или Ландеронд действовал по собственному почину, рассчитывая угодить будущему нанимателю? Или причина была в чем-то ином? В любом случае, отдав распоряжение своим людям, шевалье Жорж-Мишель приободрился, и даже громкий голос кузена, потребовавшего шесть солдат в конвой, не мог испортить его поднявшегося настроения.
— Жорж, Жорж, подожди, я сейчас! — истошный вопль маленького Бурбона заставил вздрогнуть солдат и шарахнуться лошадей, но десятилетний принц мчался к старшему другу, не замечая никого и ничего вокруг. Почтенный воспитатель Генриха только всплеснул руками, когда наследник Наваррского престола прыгнул на шею молодому человеку, едва не сбив родственника с ног, и как обезьянка обхватил его руками и ногами. Жорж-Мишель умилился.
— Мы так ждали, так плакали, а Анри говорил — в смысле, Гиз говорил — что это все мой опекун… Только это неправда!.. Ведь наши мамы — сестры!.. А вчера казнили одного грабителя… И его величество ездил смотреть на казнь… и Анри тоже — в смысле, Валуа… — горячо тараторил маленький Бурбон. — А нас с Гизом опять высекли, потому что он со мной подрался… Пошли, Жорж, без тебя было так скучно…
— Ваше высочество, — с помощью воспитателя принца Нанси осторожно отодрал Беарнца от графа де Лош и постарался обратить внимание наследника Наваррского престола на себя. — По приказу ее величества его сиятельство взят под арест и сейчас я должен отправить графа в Венсеннскую крепость.
Лицо мальчика, и без того слегка удлиненное, сделалось еще длинней.
— Под арест? Но, господин де Нанси, Жорж ни в чем не виноват, правда… Ведь это мыс Анри подрались, а Жорж… — его даже рядом не было!
Лейтенант растеряно взглянул на воспитателя принца, словно прося у того поддержки.
— Ваше высочество, мадам Екатерина очень любит вас и его светлость герцога де Гиза, — осторожно заметил мэтр Бове, стараясь увести мальчика со двора. Тщетно. Упрямец вцепился в руку двоюродного брата и явно не собирался никуда уходить. — И потому она сочла необходимым наказать графа за то, что он расстроил вас и своей опрометчивостью вызвал между вами раздоры.
— Но мы уже помирились, правда-правда! — принялся уверять юный Бурбон.