«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
Гревская площадь встретила новоприбывших говором десятков тысяч людей и Жорж-Мишель на мгновением отпрянул. Себастьен Мало упорно продвигался вперед, нечувствительный к шуму и возмущенным крикам отдельных недогадливых парижан. Оказавшись чуть ли не у самого подножия эшафота, юный граф с удивлением заметил, что толпа здесь поредела, а главными зрителями являются люди чем-то очень похожие на Мало.
Оборванцы Себастьена присоединились к другим таким же оборванцам, образовавшим живую стену между браво и добропорядочными буржуа. Мало с кем-то здоровался, хлопал кого-то по плечу, получал ответные хлопки по спине, шутил,
— Пошли, — нервно облизывая губы произнес он. — Я тебя мэтрам представлю.
Молодые люди вышли из круга приятелей Мало и неспешно направились к мэтрам. Не доходя до последних десяти шагов, Себастьен торопливо сдернул с головы шляпу (Жорж-Мишель счел благоразумным последовать его примеру) и прошептал:
— Называй их «ваша милость» или, еще лучше, «монсеньоры».
Со шляпами в руках, так что петушиные перья мели пыль, юноши приблизились к мэтрам. Почтительно остановились. Подождали.
— А, это ты, Себастьен, — один из браво, высокий мужчина лет тридцати пяти-сорока с грязными обломанными ногтями и гнилыми зубами, соизволил обратить внимание на прибывших. — Чего тебе?
Мало низко поклонился.
— К вашим услугам, монсеньор. Позвольте представить вам…
Громкий шум заглушил слова Себастьена и человек с гнилыми зубами отвернулся.
— О, Клемана везут, — заметил один из мэтров, когда толпа заволновалась и подалась вперед. Цокот лошадиных копыт, скрип колес повозки палача, топот стражи Шатле, позвякивание кирас слились с радостными воплями добропорядочных парижан, так что усевшиеся было на башню Сен-Жан и на крышу ратуши птицы испуганно взмыли вверх и закружили над площадью.
Повозка остановилась перед лестницей эшафота и Жорж-Мишель вздрогнул. Впервые юноша увидел осужденного так близко, впервые разглядел капли пота у него на лбу, заметил неподвижный тоскливый взгляд… Молодому человеку хотелось оказаться подальше от Гревской площади, вернуться домой, в Лувр… Даже смертельно надоевшая латынь показалась шевалье увлекательной словно роман.
— Да, Клеман человек чести, — с видом ценителя заметил гнилозубый, когда осужденный довольно твердо взошел на эшафот. — Уж он задаст Кабошу работу.
Браво остановился рядом с огромным колесом, и тут произошла непонятная заминка.
— Чего они тянут? — недовольно проворчал еще один мэтр. — Мы все здесь, весь Париж здесь — пора начинать.
— Говорят, будет король со всем двором, — пояснил гнилозубый, судя по всему знавший все. — Хотя… Опаздывать на такое представление — это не делает чести королю.
— Да, куда мы катимся? — пожал плечами четвертый. — Раньше короли дожидались браво, а теперь браво вынужден дожидаться короля.
Мэтры
Жорж-Мишель вздохнул, как зачарованный глядя на великолепную процессию. Никогда раньше ему не приходилось наблюдать за королевским поездом со стороны, из толпы бродяг, и теперь юноша чуть ли не до боли чувствовал свою принадлежность к этому миру роскоши и блеска, знатности и красоты. Грязные улицы, вонючие подворотни, убогие каморки браво и скупщиков краденного вызывали отвращение, доходящее до тошноты. «Ничего», — думал молодой человек, — «я все равно удеру! Завтра же и удеру. Не поймают…»
Черные и красные мантии заполнили эшафот. Секретарь парижского суда уставился в приговор и что-то забубнил. Гнилозубый вспомнил о стоящем рядом Мало.
— Ты еще здесь, Себастьен? Чего тебе?
— Монсеньор, позвольте представить моего ученика Сен-Жоржа, — почти подобострастно произнес Мало.
Мэтры как один повернули головы.
— Кланяйся, идиот, — прошипел Мало. Жорж-Мишель поклонился.
— Он заплатил взнос, Себастьен? — поинтересовался браво, возмущавшийся опозданием короля.
— Заплатил, честь по чести.
— И как он? — лениво спросил другой.
— Шпагой владеет — загляденье, только ходить не умеет…
— Ничего, — сплюнул гнилозубый, — жить захочет, научится. Что ж, Себастьен, ты его подобрал, тебе с ним и возиться. Он твой.
— Говорят, ты отличился, Себастьен? — поинтересовался браво, пожелавший, чтобы казнь началась скорей.
— Мы вместе с Сен-Жоржем были, — похвастал Мало.
— Вот как? — «монсеньор» усмехнулся. — Тебе повезло, парень, — казалось, гнилозубый только сейчас заметил юношу, — ты начинаешь карьеру в тот день, когда от нас уходит Кровавый Клеман. Он был истинным браво. Надеюсь, когда придет твойчас предстать перед этими зажравшимися свиньями, — браво небрежно ткнул грязным пальцем через плечо, — ты покажешь себя не хуже Клемана. Иди, Себастьен, я доволен.
Молодые люди поклонились и отошли прочь. Себастьен с облегчением перевел дух и радостно ткнул Жоржа-Мишеля кулаком в бок.
— Разрешили! Ух, я и натерпелся. Знаешь, было бы обидно потерять своего первого ученика.
— Почему потерять? — насторожился Жорж-Мишель.
— А как же? — пожал плечами Себастьен. — Не приглянулся бы ты им — пришлось бы мне тебя резать. Такое бывало. Это Париж!
— И ты бы меня… прирезал?! — охнул Жорж-Мишель, чувствуя, как по спине стекает струйка пота.
— Да пойми ты, дурак, — принялся оправдываться Себастьен, — это же сам Ле Нуази. С ним не поспоришь… Он десятерых таких как мы сделает… Ну, ты чего? — Мало хлопнул юношу по плечу. — Все же обошлось. Ты еще таким браво станешь! Может, тебя сам кардинал Лотарингский на службу возьмет… или Шатильон. Хотя… — Себастьен пожал плечами. — У них свои люди есть. Дворяне. А мы что? Мы для них и не люди вовсе. А, с другой стороны, мы свободней. Хотим — берем заказ, хотим — не берем, хотим — к шлюхам идем, хотим — в кабак. Здорово, правда?