Бог огня
Шрифт:
— Каких команд?
— Одну, насколько я понимаю, представляет... — Б. О. хотел было по привычке сказать "твой Игнатий", но вовремя прикусил язык, — представляет этот сукин сын по имени Игнатий Петрович. А другую... Имя этого человека тебе вряд ли о чем-то скажет, а что касается его ребят, то ты их видела, — он красноречиво помолчал. — И имела случай убедиться, что это люди с фантазией.
— А тот несчастный помощник депутата, от которого остался один "Ролекс"?
Б. О. пожал плечами:
— Кто знает... То ли разборки внутри алюминиевой мафии, то
Сдавив ладонями виски, она уронила голову на грудь и так сидела, слегка раскачиваясь из стороны в сторону и бормоча себе под нос:
— Господи, Господи, Господи...
— Не поминай это имя всуе, — донесся откуда-то издалека голос Б. О. — Без толку. В нашей степи другой бог. Он любит вкус и запах крови.
Грузовик развернулся у кромки взлетно-посадочной полосы и медленно подъехал к столику под полосатым тентом. Человек с торчавшей в уголке рта зубочисткой выбрался из кабины, глубоко вздохнул.
Несколько минут он стоял, глядя себе под ноги, потом двинулся к столику, уселся в кресло, поднял чашку с дымящимся кофе.
— Судя по вашему виду, молодой человек, вы провели бессонную ночь, — заметил он, взглянув на своего помощника. — Ничего, дело молодое. Девушка, в объятиях которой вы коротали время, хороша собой?
— Я работал, — ровным официальным тоном отозвался молодой человек. — Ситуация в Лондоне выходит из-под контроля.
— Та-а-а-ак... — протянул Игнатий. — Как говорят в народе, хорошее начало хорошего летнего дня.
— В народе так не говорят.
— Да что вы?
— Эта известная фраза принадлежит Хармсу.
— Хармсу? — переспросил Игнатий. — Это кто-то из ваших американских профессоров?
Молодой человек деликатно промолчал.
— Что поделать, мой юный друг... Мы народ простой, американских университетов не заканчивали. Будучи примерно одних с вами лет, я прослушивал семилетний курс в другом достойном учебном заведении, — он умолк. — Это был хороший курс, смею вас уверить. Знания, полученные в тех аудиториях, мне очень пригодились в жизни. Ну да ладно... Что там в Лондоне?
— Всю последнюю неделю Виктор вел себя странно. Он заметно нервничал, дергался — наши люди за ним присматривали и отметили это. Слонялся по городу. Зачем-то отправился в Уимблдон.
— На турнир?
— Турнира в это время не было. Весь теннисный бомонд в этот момент находился в Париже, на Роллан-Гаросе... Открытое первенство Франции.
— Не люблю теннис, — поморщился шеф. — Пижонский вид спорта. — Он сделал долгую паузу. — Так что там? Я вас перебил, извините.
— На одном из кортов тренировались детишки. Он вертелся вокруг него. Разговаривал с какой-то девчушкой.
— Что за дети?
— Наши. Федерация командировала туда группу особо одаренных ребятишек.
— Он что, педофил?
— Не знаю. Но все это находится за пределами логики и здравого
— Вы хотите сказать, что мы теряем контроль над "Уилсоном"?
— Пока не знаю. Мы над этим работаем.
Игнатий облокотился на столик и, подперев щеку кулаком, уставился на помощника:
— Молодой человек... А это не ваши дела?
— Что вы имеете в виду?
— А то, — Игнатий медленно облизал верхнюю губу, на которой остался налет кофе, — что этот Виктор, как будто бы ваш протеже. Однокашник, так сказать, с которым вы делили комнатку в студенческой общаге в Кентукки...
— В Иллинойсе, — поправил помощник.
— Какая разница... Кстати, почему у него русское имя? Кто он по национальности?
— Англичанин. Почему вы думаете, что Виктор... — помощник сделал ударение на последнем слоге, — русское имя?
— Да так, мы народ простой, — развел руки в стороны Игнатий. — Американских университетов...
— Знаю, знаю. Не кончали.
— Прекратите хамить.
Молодой человек поправил галстук и, презрев прежние намеки, демонстративно посмотрел шефу прямо в глаза.
— А вы полагаете, Провернуть этот ваш идиотский лондонский проект, связанный со сведением каких-то личных счетов, было просто? Я не знаю, чем уж вам так насолил ваш старинный друг Аркадий Борисович, но вы думаете, —- продолжал он, не обращая внимания на нетерпеливый жест Игнатия Петровича, — было просто убедить эту хитрую лису, Аркадия Борисовича, что "Уилсон" — это именно та фирма, которая ему нужна для откачки денег в офшоры из его холдинга? — Он помолчал. — Как минимум четыре поколения предков Виктора действовали на британском рынке. У этого семейства безупречная репутация. Что касается фирмы "Уилсон", то ее еще в 1989 году зарегистрировал отец Виктора. А потом подарил сыну... Так что это безупречно чистое прикрытие для такого рода операций. И они, заметьте, находятся под нашим полным контролем.
— У вас все?
Игнатий выплюнул зубочистку, вынул из розетки, стоявшей по соседству с кофейной чашкой, новую, поднял на уровень глаз, любуясь идеальной формой деревянной иглы, и медленно отправил ее в рот. Потом неожиданно что есть силы шарахнул кулаком по столу. Чашка подпрыгнула, кофе брызнул на дорогой светлый пиджак молодого человека. Тот не шелохнулся.
— Скажите, — тихо произнес Игнатий, глядя на капавший со стола кофе, — у вас в самом деле нет никаких эмоций? Или просто ваши нервы сделаны из нержавейки?
— Я не задумывался об этом. Мне некогда. Тем более сейчас, когда ситуация развивается непредсказуемо.
—Сволочь.
— Как вам будет угодно.
— Я не в ваш адрес... Этот ваш Виктор, судя по всему, большая сволочь. Мы мало ему платили?
— Нет. И платили много, и много обещали. По результатам дела, когда все деньги холдинга будут под нашим контролем, он должен получить очень хороший процент от общей суммы. Это бешеные деньги.
— Я никогда не верил "двустволкам". Пусть наши коллеги в Лондоне сидят у него на хвосте. Постарайтесь перекрыть ему доступ в офис. В дом тоже.