Бог злости
Шрифт:
– Ну, я не все, так что, может, ты уделишь им свое внимание и оставишь меня в покое?
– Рядом с ними я не думаю о том, как буду вставлять в них свой член, смотреть, как они выгибаются подо мной, а потом наполнять их своей спермой. А с тобой – думаю.
Вижу, как по коже ее бегут мурашки, хоть она и пытается это скрыть.
– Даже если я не хочу тебя?
– Учитывая, что ты кончила на моих пальцах и приглушила свои стоны, могу заявить, что ты хочешь меня. Тебе ненавистна эта мысль,
Ее рот открывается, и я ухмыляюсь, глядя вперед.
– Не смотри так удивленно. Я же говорил тебе, что моя суперсила – чтение мыслей.
Глиндон выдыхает.
– Ты просто ищешь себе оправдания.
– Я не ты, малыш. Я не ищу отговорки. Все мои слова и поступки исходят из самоуверенности.
Я останавливаю машину, и ее внимание переключается на окружающую обстановку. На лес, который простирается до самого горизонта, – темный, пустынный. Идеальное место для преступления.
А я вообще не думал о преступлении.
Или думал?
– Ты так и не ответила на мой вопрос.
Глиндон вздрагивает, хотя я сказал это нормальным голосом. Ладно, может быть, голос стал чуточку ниже. Что совсем неудивительно, учитывая, сколько крови прилило к моему члену.
Контроль своих порывов – моя специальность, но даже мои богоподобные способности утрачиваются, когда эта девушка оказывается рядом.
Она даже не пахнет по-особенному – а это важно, что обычно позволяет мне либо захотеть трахнуть кого-то, либо вычеркнуть из моего списка.
Это краска, понял я. Она пахнет масляной краской и чем-то ягодным. Вишней. Или малиной.
Слишком сладко, сдержанно, и определенно не то, что мне обычно нравится.
И вообще Глиндон не из тех девушек, что мне обычно нравятся.
– Куда мы приехали? – шепчет она.
– Твои гламурные друзья не возили тебя на экскурсию в эту часть острова? Здесь мы хороним тела.
Она давится, сглатывая, и я смеюсь. Боже. И я мог бы привыкнуть к ощущению, когда проникаю под ее кожу, наблюдаю, как она волнуется, как краснеют ее щеки и расширяются глаза. Или смотреть, как меняется цвет ее радужки от яркого до слабого.
Я изучаю эмоции с тех пор, как понял, что отличаюсь от других, – еще с того случая с мышами – и впервые я встретил кого-то, чьи эмоции настолько чисты, настолько заметны, что это чертовски увлекает.
Даже становится любопытно.
Хочется исследовать ее сильнее, углубиться, зацепиться за ее самые темные части и обнажить все.
Все.
Я хочу заглянуть внутрь нее.
Буквально и фигурально.
– Я пошутил, – говорю я, перестав смеяться.
– У тебя плоские шутки.
– А ты не ответила на мой вопрос. Если мне придется спросить еще раз, то я не буду использовать слова, Глиндон.
Она
– Тебе нравится угрожать людям?
– Нет, и мне бы не пришлось угрожать, если бы ты не стала все усложнять из-за пустяка.
– Значит, моя личная жизнь теперь пустяк?
– В наше время нет такого понятия, как личная жизнь. Любая форма приватности – это дымовая завеса, закодированная цифрами и алгоритмами. И вообще твоя девственность теперь не секрет, поскольку я уже знаю об этом.
– Ты невероятен.
– А ты тянешь время.
Она тяжело вздыхает, то ли разочаровавшись, то ли покорившись, я не знаю. Но она молчит некоторое время, пока шум двигателя наполняет салон.
– Мне просто не хотелось заниматься сексом. Теперь ты доволен?
– Мое удовлетворение тут ни при чем. Почему тебе не хотелось заниматься сексом?
– Это уже другой вопрос.
– Я никогда не говорил, что количество моих вопросов будет ограничено.
– И позволь предположить: мне придется ответить. Или ты пригрозишь мне чем-нибудь ужасным, и если я продолжу сопротивляться, твои угрозы будут становиться страшнее, пока ты не зайдешь слишком далеко.
Я не могу сдержать улыбку.
– Знал, что ты быстро учишься.
Она смотрит на меня секунду, две, три и не разрывает зрительного контакта.
Ага. Понял.
Вот что и привлекло меня в ней в первую встречу. То, как она выдерживала мой взгляд, когда многие не в силах долго смотреть на меня – в том числе мой брат и мама.
То ли им неловко, то ли я их пугаю. Не знаю.
Джереми как-то сказал, что у меня такой взгляд, что людям становится не по себе. Поэтому все стараются держаться подальше.
Но не Глиндон.
Она ни разу не отвела взгляд. Как будто ей нужно постоянно видеть меня.
А мне не нужно, чтобы на меня постоянно смотрели.
Мое тело – это скопление атомов и молекул, однородная, идеальная комбинация генов моих родителей, которая породила человеческое существо, не приспособленное к человеческим отношениям.
Поэтому тот факт, что она заинтересована в том, чтобы увидеть, разглядеть мою сущность – даже из страха, – это еще одно редкое явление.
Совокупность всех этих случайных, несовпадающих черт в одном человеке должна насторожить.
С очередным вздохом, на этот раз определенно покорным, она позволяет своему тихому голосу заполнить машину:
– Я не встретила того, с кем хотела бы заняться сексом.
– Почему? Наверняка ты не была обделена вниманием.
– Мне просто не хотелось. У вас остались еще вопросы, Ваше Величество?
– Пока нет. Я сообщу, когда появятся.
Она прищуривается.
– Правда? И ты больше ничего не скажешь об этом?
– Например, как я хочу трахнуть тебя? С радостью обсужу этот вопрос, но не думаю, что ты готова к такому разговору.