Богачи
Шрифт:
Слуги разошлись на выходные по домам, разъехались в гости. Лишь несколько человек остались в хозяйской квартире. Они плотно поужинали, перекинулись в картишки, посмотрели телевизор и около полуночи разошлись по комнатам спать, предварительно проверив, надежно ли заперта входная дверь. Отсутствие хозяев всегда означало для них настоящий праздник.
В десять часов утра на следующий день супруги Калвины были вызваны из Саутгемптона в Нью-Йорк звонком из полиции.
Сдвинутый с места стул, чайный столик, стоящий под непривычным углом, покосившаяся
Полиция установила время совершения ограбления — между шестью часами вечера и полуночью. Оставалось загадкой, как грабители могли проникнуть в дом? Не долго думая полицейские решили, что это дело рук кого-то из слуг. Они исходили еще и из того, что никакие другие ценности похищены не были. Значит, грабитель знал, где находится сейф, и действовал целенаправленно. Прислуга подверглась допросу. Никто, за исключением Евы, не мог рассказать ничего интересного для следствия. Она вспомнила о двух мальчишках-посыльных, доставивших прошлым вечером букеты. Ева не смогла хорошенько разглядеть их лица, поскольку они почти все время были скрыты за пышными охапками цветов. Они несколько раз спускались к своему фургончику, так как не смогли унести все сразу, и когда Ева закрывала за ними дверь, только один из них стоял возле лифта. Она не удивилась тогда, решив, что второй остался внизу у фургончика.
От швейцара тоже было мало толку. Он нехорошо себя чувствовал весь вчерашний день и почти все время провел в ванне.
Горе Рут, когда ей сообщили о пропаже драгоценностей, не имело границ. Она заперлась у себя в комнате и в одиночестве оплакивала потерю любимых бриллиантов, рубинов и жемчугов. Джо чуть не хватил удар, когда он осознал, что около полумиллиона наличными, которые он держал в сейфе на ежедневные мелкие расходы, безвозвратно пропали.
Несколько дней спустя Тиффани обедала у родителей. Атмосфера за столом напоминала временное затишье во время грозы. Рут молчала и оставалась безучастной ко всему, а Джо то и дело разражался ругательствами, не находя в себе сил смириться с потерей. Тиффани была немногословной. Она вернулась из Лондона пару дней назад и до сих пор не могла прийти в себя от перенесенного потрясения.
— Что говорят полицейские, папа? — спросила она, чтобы прервать напряженное молчание.
— Что могут говорить эти олухи! — взорвался Джо. — Никто не видел этого чертового фургона, преступник не оставил нигде отпечатков пальцев. Они предполагают, что один из посыльных спрятался в доме и, пока прислуга пялилась в телевизор, попивая мой ликер, спокойно обчистил меня и вышел через дверь. — Джо швырнул ложку в тарелку, и по белой скатерти веером разлетелись брызги супа.
Он уже уволил Еву на том основании, что только законченная дура может позволить внести в квартиру шесть охапок цветов в пятницу вечером, когда хозяева отсутствуют, и даже не поинтересоваться, кто их прислал.
— Все это очень странно, — задумчиво заметила Тиффани. Она сострадала матери, но не сомневалась, что Рут вскорости с лихвой восполнит утерянное.
— Да… странно, — рассеянно повторила Рут.
С тех пор как случилось это несчастье, ее не переставали посещать кошмарные сновидения. Она дурно спала и вздрагивала по ночам оттого, что ей чудилось, будто Джо бросается на нее с кулаками и проклятиями, обвиняя в том, что произошло.
— Удивительно, что они больше ничего не взяли, — сказала Тиффани.
— Они знали, что им нужно. Наличные и драгоценности, которые можно распилить и продать частями. Ублюдки! Но больше всего меня интересует, откуда они выкопали цифровую комбинацию замка, которая известна только нам троим! — бушевал Джо.
Рут опустила глаза и стала катать по скатерти хлебный шарик. Разве могла она признаться Джо в том, что много лет назад, не надеясь на свою память, записала код на бумажке и спрятала его в потайной ящик стола, и вот теперь эта запись исчезла.
Морган не находила себе места. Единственные новости, которые она получала из дома, касались ограбления. Ни слова о Закери, и главное, никакой весточки от Тиффани. Она вернулась в Штаты три недели назад и наверняка уже знала результаты теста на беременность.
Морган подошла к зеркалу, сняла сережки и стала рассматривать свое отражение. Бледная, осунувшаяся, под глазами круги. Ей просто необходимо провести месяц на курорте, пожариться на солнце. Господи, до чего она ненавидит британский климат! Здесь если и проглянет солнце, то ненадолго, да и тепла от него чуть-чуть. Может, упросить Гарри оставить галерею и поехать к южному морю на пару недель? Морган провела ладонью по щеке и вдруг поняла, что стала выглядеть, как большинство англичанок — бесцветно и ординарно. Надо немедленно пойти к массажисту! Да и к парикмахеру заглянуть не помешает, а то волосы уже сильно отрасли, и прическа потеряла форму.
Раздался телефонный звонок, и Перкинс снял трубку в холле. Морган вышла на лестницу, чтобы узнать, кто звонит.
— Одну минуту, я узнаю, дома ли миледи, — ответил Перкинс.
— Кто это?
— Это ее светлость графиня Ломонд. Сказать, что вы дома?
Морган спустилась вниз, на ходу натягивая перчатки, остановилась возле Перкинса и громко сказала:
— Скажите графине, что меня нет дома, и когда я вернусь, вы не знаете.
«Хорошо бы старая перечница услышала меня», — подумала Морган.
Дункан ждал ее возле машины, и когда хозяйка появилась в дверях, приложил руку к козырьку фуражки и распахнул дверцу.
— Я завтракаю на Итон-сквер, 84. Заедете за мной в половине третьего. Потом я собираюсь отправиться за покупками в магазин Харродса.
— Слушаюсь, миледи.
Не успела машина отъехать от подъезда, как зазвонил телефон. Дункан медленно тронулся в сторону Найтсбриджа и передал ей трубку.
— Это милорд, сударыня.
— Гарри! Привет, дорогой!