Богатые наследуют. Книга 1
Шрифт:
Бурлящее весельем, переполненное кафе словно исчезло, как на сцене, когда выключаются все юпитеры, кроме двух, направленных на главных героев – на их глаза, их руки, застывшие в нежном прикосновении… Арии показалось, что они совсем одни – только она и Орландо…
– Но вы не хотите сказать?.. Этого не может быть… – прошептала она.
– Именно это я хочу сказать, – он крепко сжал ее пальцы, глядя ей прямо в глаза. – Я никогда не встречал никого, похожего на вас, Ария. Вы перевернули всю мою жизнь. Раньше я думал, что настоящая жизнь состоит из переездов с одного модного курорта на другой, из беготни по светским вечеринкам в компании блестящих, напористых людей… Мое существование
Ария покраснела и беспомощно смотрела на Орландо.
– Но вы… – начала она и запнулась. Орландо смотрел на нее серьезно, сжимая ее руку.
– Но вы знали так много красивых женщин, – сказала она наконец. – Все эти знаменитые лица… в журналах… ведь вы знали их всех…
Орландо вздохнул.
– Эти женщины были похожи на вашу мать, Ария, – сказал он грустно. – Извините, но это правда. Редко у кого из них было сердце, остальные же вместо него довольствовались калькулятором. Я почувствовал себя совершенно другим человеком здесь, в Венеции, вместе с вами, Ария. Словно передо мною открылось будущее, которое меня раньше пугало, и оно принадлежит мне, а не этим людям. Теперь я знаю, что могу делать то, что я действительно хочу.
– Орландо, я тоже люблю вас, – прошептала она, не обращая внимания на окружающих. – Это как раз то, что я не могла сказать вам сегодня в музее.
– Шампанское, синьор, – сказал официант, показывая ему бутылку.
Хлопнула пробка и вино было налито в бокалы. Орландо молча смотрел на Арию.
– Я предлагаю тост, – сказал наконец он. – За новую жизнь. За начало – для вас и для меня.
Ария улыбнулась.
– За начало, – повторила она, счастливо глядя на него, но где-то в глубине ее сознания маячил зловещий образ – образ человека, о котором ни она, ни Орландо не упоминали. Карральдо. И слова предостережения ее матери.
ГЛАВА 25
Офис Карральдо находился на одной из престижных улиц Милана – тихой, чинной и респектабельной. Он как нельзя лучше соответствовал одной стороне его индивидуальности. Стены и обстановка были серого цвета; простые стулья из стали были обиты серой кожей, плита из полированного серого гранита служила ему письменным столом, и хрупкого вида лампы из серой стали направляли прицельно лучи света на рабочие места и в глаза человеку, который садился напротив Карральдо. Галерея наверху выявляла другую сторону его личности: блестящий пол из светлого вяза и совершенно белые стены, увешанные картинами молодых современных художников, которым он покровительствовал. Но было еще одно помещение, тщательно оберегаемое святилище, где он хранил свои недавние приобретения – бесценных импрессионистов и работы старых мастеров. Это была живопись, которую он по-настоящему любил. Но теперь даже это отошло на задний план, потому что он был совершенно одержим Арией Ринарди и не мог сосредоточиться больше ни на чем.
Взяв номер «Иль Джорно», он перечитал заметку о смерти Клаудии Галли. В ней говорилось о том, что ее брат, Пьерлуиджи Галли, всемирно известный финансист, был арестован и помещен в тюрьму по подозрению в убийстве. Он содержался здесь, в Милане, до выяснения обстоятельств этого странного дела. Карральдо знал Клаудиу; он несколько раз встречал ее на званых вечерах в Париже и Нью-Йорке. Она принадлежала к тому типу женщин, которых часто увидишь на всевозможных дорогих престижных концертах и вернисажах, хотя, конечно, она была привлекательнее многих из них, потому что была не просто тощей «вешалкой». Клаудиа обладала аппетитной плотью и формами, которые она выставляла откровенно и охотно. Пару раз она бросила в его
Он откинулся в кресле, сложив руки, и стал думать о Пьерлуиджи. Он слышал, что у него были сложности на бирже и он совершенно измучен. Только некоторые из деловых людей подозревали о глубине и серьезности его проблем, но теперь, со смертью Клаудии, казалось, все представало в определенном свете. У Пьерлуиджи мог быть мотив для убийства. Наследство Поппи Мэллори.
Он мельком видел Пьерлуиджи, один только раз в Нью-Йорке, он был вместе со своей сестрой, и Карральдо показалось, что он выглядит как человек, чья холодная манера поведения скрывает ярость или сильную боль. Карральдо узнал симптомы – Пьерлуиджи напоминал ему себя самого. И теперь Карральдо думал о нем и не мог понять.
Официант принес номер «Иль Джорно» вместе с подносом с завтраком, и даже со своим ограниченным знанием итальянского Майк понял, о чем говорилось в заголовках. Клаудиа Галли была мертва, а ее брат, Пьерлуиджи, был в тюрьме по обвинению в убийстве.
Майк присвистнул в изумлении. Кто бы мог подумать? И каков же мотив? Деньги Поппи Мэллори? Но нет сомнения, что этой суммы хватило бы им обоим. Потом он вдруг вспомнил с неприятным чувством взгляд потемневших от боли глаз Пьерлуиджи и подумал, что, в конце концов, это не исключено.
Когда вечером он отправился в палаццо Ринарди, Франческа сказала, что она вовсе не удивлена – Пьерлуиджи всегда был странным человеком и очень гордым.
– Думаю, он просто устал от того, что Клаудиа втаптывает их имя в грязь, – проговорила она неприязненно. – По правде говоря, она это заслужила.
– Мама! – воскликнула шокированная Ария.
– А вы что думаете, Ария? – спросил Майк.
Она сидела напротив него в восьмиугольной столовой, и ее большие голубые глаза смотрели скорбно, когда она думала о своих кузенах.
– Я никогда не знала их по-настоящему, – сказала она извиняющимся тоном. – Они старше меня и жили так далеко отсюда. Я видела их мельком пару раз. Помню, что я подумала, – какая хорошенькая Клаудиа… мне так грустно, что все так вышло. Грустно за них обоих, – добавила она.
Фьяметта принесла ризотто, которое она приготовила вопреки инструкциям Франчески. Она стояла в стороне, ожидая услышать мнение Майка. Она выглядела как востроглазая черная птица в белом накрахмаленном переднике.
– Как трагично, – вздохнула она, утирая глаза краем передника. – Клаудиа была такой прелестной маленькой девочкой, полной жизни… А бедный Пьерлуиджи был всегда под крылышком у отца. После того, как их мать умерла, в этом доме больше не было любви. Александр был странным человеком, очень странным…
– Довольно, Фьяметта, – сказала быстро Франческа.
– Ризотто просто потрясающее, – улыбнулся Майк Фьяметте сочувственной улыбкой. – Вы были правы, оно – лучшее в Венеции.
Она кивнула, удовлетворенная, и отправилась на кухню, что-то бормоча себе под нос.
– Я попросила ее приготовить суфле из аспарагуса, – пожаловалась Франческа. – Но она стала старой и дряхлой, она просто не помнит, что ей говорят.
Взгляды Арии и Майка встретились через стол.
– Она вовсе не дряхлая, – сказала Ария. – Это фирменное блюдо Фьяметты. И она просто хотела немного похвалиться им перед нами. И очень хорошо сделала.