Богдан Хмельницкий
Шрифт:
генеральную раду и объявил на ней, как водилось по козацкому обычаю, об опасностях,
грозящих Украине.
«Вот, наконец,—говорил он,—панове-братья, нам объявляется война; давно уже
грозят нам ею поляки, тая замысел отнять у нас свободу, доблестно купленную нашею
кровью. Уже ляхи перестали вести советы между собою да приискивать меры, чем и
как уплатить войску, не спорят и о том, как нападать на нашу землю. Все порешили на
последнем своем сейме в
давать; продают свои сокровища, вывозят дорогую утварь из краковского замка, чтоб
уплатить чужеземному войску и собрать своих под знамена; послали за пехотою в
немецкую землю; набирают жолнеров в Короне и Литве; все шляхетство идет в
посполитое рушенье с оружием и запасами. Как только соберут людей, тотчас нападут
на нас: думают, чем скорее, тем лучше; хотят начать войну зимою, чтобы мы не могли
вести земляных работ, и чтоб наши союзники татары, по недостатку подножного корма,
не могли поспеть к нам на • помощь. Гроза большая наступает на нас и уже близко;
надобно скорее браться за ум! Что делать? спрашиваю, братья, вашего совета. Ожидать
ли нам врагов в нашем отечестве, или опередить их и самим на них напасть?»
Одни говорили;
«Лучше нам оставаться в своей земле, укрепить границы и ждать ляхов; тут они от
холода и голода будут пропадать пуще, чем от оружия. Поляки привыкли спать на
печке, жить в довольстве; не вынесут они зимней стужи и голода, и разбегутся сами».
Другие возражали:
«Не приходится нам сидеть спокойно, ожидая неприятеля и смотреть,
Ч Annal. Роиоп. Сишц I, 211. — Hist. pan. Jan. Kaz., I, 135—136. Ч Pamietn. Albr.
Radz., II, 431.
3) Jak. Michalowsk., 601—602.
379
как он без всякого отпора начнет лить кровь наших земляков. Это нанесет большой
вред и людям, и имуществам, и убьет в нас бодрость духа, с какою мы одолевали
всякия трудности и добыли себе свободу. Гораздо лучше будет, когда мы сами пойдем в
неприятельскую землю: одно—то, что войско наше будет продовольствоваться
добычею; другое—умножится слава наша, а с нею и храбрость наша, а врагам нанесет
страх и смятение. Если мы успеем, на первый раз, одолеть ляхов, то уже трудно будет
возвратить жолнерам бодрость, а шляхте надежду; одна дума о своей слабости даст
противной стороне средства к победе».
После всех рассуждений решили держаться линии между киевским и брацлавским
воеводствами по Бугу и укрепить эту сторону, сколько можно :).
Вслед затем Хмельницкий издал универсал, в котором объявил русским о новой
войне, запрещал жить панам в Украине,
над хлопами и станут заодно с козаками, и призывал весь народ к ополчению. Паны,
которые не успели еще оставить в числе прочих Украины, заранее бежали опрометью;
некоторые были убиты; со всех сторон стекались хлопы в сборное место, назначенное у
Ставищ; девять тысяч татар, передовой отряд крымской вспомогательной силы, был
уже в распоряжении предводителя русского народа. Коммиссары увидели, что уже
поздно переговариваться, побоялись ехать к гетману и послали одного из них,
Маховского, к митрополиту Сильвестру Коссову.
«Король,—говорил он,— опуская на время поднятое оружие, обращается к тебе,
достойный архипастырь, останови своими пастырскими советами пролитие
христианской крови и опустошение Земли русской».
Как ни должно было, повидимому, огорчать православного владыку пренебрежение
к греческой вере, но он и здесь не изменил своей кротости. Он умолял Хмельницкого
отложить всякую месть, а положиться на волю Божию. Хмельницкий, прочитав
убеждение митрополита, заплакал, как говорит польский историк, и клялся, что должен
воевать, единственно защищая отечество 2).
Маховский уехал прочь. Знакомый Богдану чауш опять явился в Чигирине. «Вы
знаете, — писано было в грамате падишаха, — что высокие врата умеют оказывать
милость друзьям и карать недругов. И так как вы секретно сообщили нашему чаушу
Осману, что’ вы со всею искренностью отдаетесь под крылья покровительства высоких
врат, то мы, принимая это от всего сердца и не сомневаясь в вашей верности, послали
крымскому хану строгое приказание, чтоб он не обращал очей и ушей своих к Польше,
а напротив, если бы оттуда повеял на вас какой-нибудь ветер, и поляки захотели бы
притеснить вас или напасть на вас, то хан обязан тотчас защищать вас своим
быстролетным войском, и пока вы будете верны и преданы счастливым вратам нашим,
до тех пор имейте безопасные сношения с ханом: вы в нем не обманетесь. Посылаем
вам постав злотоглава и кафтан и требуем, чтобы, веря настоящему нашему писанию,
вы возложили на себя этот кафтан в знак верности, подобающей нашему подручнику,
потому что вы писали к блистательнейшим вратам нашим, что готовы давать нам
такую же дань,
г) Stor. delle guer. civ., 235 и дал. 2) Hist. Jan. Kaz., I, 137— 138.
380
какую дают другие христианские подданные наши, а мы, узнавши о вашей