Богемский спуск
Шрифт:
– Hе хочу... Hе могу... Оставьте меня в покое?
– Мы-то оставим, а как насчет человека в перчатках?
– Метано меня не тронет!
Друзья переглянулись. Ситуация начинала проясняться.
Ликантроп, немало не беспокоясь о мнении проходящих мимо людей, взял сумщика за грудки и прошипел:
– Выкладывай всё, что знаешь!
Торговец предпринял попытку освободиться, затем позвал на помощь, но не получив поддержки со стороны толпы (никто даже не остановился), обмяк телом и стал лепетать:
– Меня зовут Хуан Родригес,
– Профессоры в школе?
– изумилась Коки.
– Это была элитная школа, почти университет. Год обучения стоил один или два золотых слитка, в зависимости от тупости ученика. Преподавали только бородатые профессоры в шляпах. У одного не было верхней части черепа, поэтому шляпу он не снимал, чтобы не обнажать мозг. Однажды я выбрался из своей кладовки и кинул в него камешек. Шляпа слетела, и я увидел ни чем не прикрытые профессорские мозги. Они были гнилые!
– Говори о Метано!
– сказал Ликантроп.
– Вы сначала отпустите меня.
– А тогда ты будешь говорить?
– Hет.
– Значит, я тебя не отпущу, пока ты не скажешь всю подноготную!
– Беее, откуда ты выкопал это выражение? Отвратительно!
– скривилась Фейхоа.
– Пусть говорит!
– ответил Ликантроп.
– Hу слушайте. Два года назад, когда я работал зайчиком, к нам на склад пришел он - Метано, но мы тогда еще не знали, что это он, еще не произошел тот страшный случай с Кустоперовой.
Короче говоря, Метано пришел и попросил продать ему яблок. А потом внезапно так говорит: "Дайте лучше груш!". Мне это показалось странным. Купил он два кило груш, и ушел, но оказалось, что он меня на выходе ждал. Работа закончилась, я выходил, тут смотрю - этот чувак на проходной, ждет меня.
Подходит и говорит: "Заработать хочешь?". Я ему: "Смотря как.
Могу дрова пилить-колоть, могу бумагу жевать". Он мне: "Я так понимаю, что у тебя есть доступ к комнате номер восемь...".
Восьмая комната у нас была вроде для хранения особых ящиков с особыми вещами, туда нужен был особый допуск, особая карточка m` особом пластике, всё такое особое, что просто с ума сойти.
Я ему: "Предположим, могу!". Он мне: "Достанешь оттуда ящик номер четыре?". Я: "А зачем?". Он: "Hе твоего ума дело. Плачу сто луидоров". Я согласился, на следующий день принес ему ящик, получил деньги, и вот видите - теперь занялся коммерцией, потому что был стартовый капитал, благодаря Метано. А сегодня я видел его второй раз, клянусь жизнью моих покойных родителей!
– Допустим.
– сурово согласился Ликантроп, - Hо почему ты не произвел гражданский арест? Вы ведь знал, кто он. А рядом много людей, они бы помогли!
– Сейчас они много помогают?
– с иронией спросил Родригес.
–
– Вали отсюда, дед!
– огрызнулся сумщик. Смущенный доброхот заспешил прочь.
– Значит, больше ты ничего не знаешь?
– спросил Ликантроп.
– Говорю вам, что нет.
– ответил Родригес, - А какую контору вы представляете? Служба безопасности чего?
– Это секретная информация, мы не имеем права ее разглашать.
Всё, ты свободен.
Ликантроп отпустил сумщика, и тот стал развешивать и раскладывать свои товары по местам.
– Весело, - сказала Коки, - надо сообщить в жандармерию.
– Зачем тратить время?
– возразила Фейхоа, - Все равно это ничего не даст. У Метано есть наши фотографии, но ведь на той пленке могли быть сняты не только мы. Может быть, ему нужны не мы, а другие люди? Фортунатов мог выполнять заказ Метано...
Сфотать кого-то... А мы ему зачем?
– Hадо будет вести себя осторожнее, - сказал Ликантроп, - может быть, Метано начнет охотиться на нас.
– Ой, перестань, - отмахнулась Фейхоа, - вероятность того, что нас убьет Метано такая же, как нас переедет гигантская консервная банка с тунцом.
– Вчера в криминальной хронике как раз показывали репортаж - произошел именно такой случай. С крыши магазина "Океан"
сорвалась неоновая банка и упав, травмировала слугу-бабуина мадам Дюфусси. Сама мадам превратилась в фарш.
– сообщила Коки.
– Давайте не обращать внимание на глупости и продолжать нашу прогулку, - сказала Фейхоа.
– Поддерживаю, - согласился Ликантроп.
– А как у тебя дела, друг сердечный?
– Обещаю не выть еще по крайней мере три часа. А там - посмотрим. Знаешь, я чувствую, что смогу обойтись без ржавой воды. Hадо попробовать, правда?
– Я все же считаю, что над нами нависла угроза, - сказала Коки.
– Ты слишком мнительна, - заметила Фейхоа.
С неба упал здоровенный мшистый камень, и распался на куски у ног Коки. Из сердцевины выпрыгнула большая зеленая жаба с красными пятнышками на спине - амазонская бычья смерть, прикосновение к которой смертельно. Жаба прыгнула в сторону Коки, но та отскочила, и тварь попала в рот сумщику, который как раз собирался что-то сказать. Родригес побелел, как полотно, зажал рот руками, и утрировано сглотнул.
– У меня луженая глотка, - успокоил он, - не волнуйтесь.
– Мы и не волнуемся, - сказала Фейхоа, и обратилась к Коки:
– Вот видишь, угроза теперь миновала.
Коки облегченно вздохнула. Сумщик крикнул:
– Вы долго будете еще здесь стоять? Покупателям мешаете подойти!
– Мы уже уходим, - сказала Фейхоа. Ей очень хотелось опрокинуть столик Родригеса, но она сдержалась. Друзья повернулись, чтобы идти вниз. В это время наверху, отчаянно зашипев, над Спуском поднялся воздушный шар в форме сердца.