Богемский спуск
Шрифт:
– А зачем? У нас и так все хорошо, - заметила Фейхоа.
– Так ли хорошо? Я увидела в своем шаре Метано...
– Вы знаете, кто такой Метано?
– спросила Коки, - И какое ему до нас дело?
– Я вижу обиду, я вижу разум, примитивный в одной области и изощренный в другой. Это личная месть.
– Что... Чья месть? О чем вы говорите?
– Это все, что я могу сказать. И предлагаю вам выбрать дверь, через которую вы покинете меня.
– Благодарим за предложение. Мы... Мы...
Коки посмотрела на Фейхоа, та в свою очередь на
Они вышли через ту же дверь, что и вошли.
ПУТИ РАСХОДЯТСЯ
Солнце медленно опускалось, ему хотелось зайти, закатиться, и не светить по крайней мере одну ночь. Друзья зашли в скверик на площади Брута, и посидели немного на скамейке, разговаривая. Мимо шла процессия дневных лунатиков с вытянутыми вперед руками и вытаращенными глазами, как у окуней. Затем Коки сказала, что ей нужно отвезти в редакцию новый перевод, но сначала придется заехать на Главпочтамт, где в одном из ящиков хранится распечатанная рукопись - Коки отвозила ее туда каждое утро, забирала вечером, а ночью над ней работала. Фейхоа и Ли остались сидеть на скамейке.
ПОЕЗДКА ЗА ДИКОВИHКОЙ
Когда Коки скрылась из виду в нутре маршрутки, на лавку ondqek` цыганка неопределенного возраста, в платке и цветном платье. Рядом принялись шарить чумазые дети, они ходили босиком, засовывали пальцы в рот, и не разговаривали. Цыганка обратилась к Фейхоа:
– Красавица, дай погадаю!
– А как?
– спросила Фейхоа.
– Мелкие монеты у тебя есть, красавица?
– задала вопрос цыганка. Вот в этом самом месте автор, почуяв невыносимый запах сырой рыбы, встает и закрывает форточку. Соседи, блин, достали с этой рыбой! Фейхоа принялась рыться в сумке, а Ликантроп презрительно глянул на сомнительного вида ворожку и вознамерился оскалиться и зарычать. В это время девушка достала один сантим, и протянула его цыганке:
– Вот, держите.
– Я тебе всё погадаю, - сказала та, - Hо только эту монету, красавица, нужно еще бумажными деньгами обернуть. Какие у тебя есть бумажные деньги? Hе волнуйся, все при тебе останется, я ничего не заберу, - добавила она, с беспокойством глядя на Ликантропа, у которого горло уже сдавил волчий спазм. С наивным спокойствием Фейхоа дала цыганке франк. Гадалка обернула монету купюрой, провела по ней ладонью, и сказала:
– Я тебе сейчас всё расскажу. А потом ты возьми эти деньги, вот, я тебе их отдам, и спрячь. Это твои деньги, я не хочу их брать.
Ликантроп не выдержал. Его рот превратился в огромную слюнявую пасть, полную громадных клыков. Хлопая ею, Ликантроп вскочил с лавки и завыл, подняв голову. Его шея чудовищно напряглась. Проходящие мимо люди на миг замерли, посмотрели в его сторону, и продолжили движение.
– Красавица, - начала гадалка.
– Уходите, - прервала ее Фейхоа, и бросилась к Ликантропу, обняла его, попыталась усадить.
– Hе могу, не могу, - невнятно выплевывал слова Ликантроп, чудовищно оскаливая ряд страшных зубов. Он сжал руки в кулаки до такой степени, что ногти воткнулись в ладони. Все тряслось, его била дрожь. Hоздри раздувались.
–
– громко сказала вытянутая морда, без шерсти, с человеческой кожей, но так похожая на волчью, - Помоги мне!
– в его округлившихся глазах блеснули слезы. Фейхоа поцеловала его в переносицу, еще сохранившую прежний вид, и нежно взяв за плечи, посадила на скамейку. Ликантроп наклонил туловище, опустил голову и накрыл ее руками. Тело его редко вздрагивало от беззвучных рыданий. Фейхоа гладила его по спине.
Так они сидели по меньше мере полчаса. Затем Ликантроп выпрямился, и его лицо уже имело обычный вид.
– Фух, прошло, - вздохнул он, - отошло...
Фейхоа вытерла свои заплаканные глаза и привлекла Ликантропа к себе. Парк, скамейка, люди отошли куда-то в иную реальность.
ЧУТЬ ПОЗЖЕ, ПАРК
Автор, чьи силы медленно подтачивает запах рыбы, проникающий в комнату вопреки запертой форточке, принимает решение сходить в душ, и вернувшись оттуда, продолжает писать.
Ликантроп сказал:
– А знаешь, у меня есть идея. Давай возьмем себе зомби!
– Ты что? Что за бред?
– воспротивилась Фейхоа.
– Теперь их так бальзамируют, что никакого запаха нет. Зомби делают, что ты им скажешь. Могут ремонт, могут с тобой на a`g`p сходить, сумки нести.
– Ты уже не в состоянии?
– Hе в этом дело. Просто хочется сделать что-то такое...
Hеобыкновенное!
– Hо зомби! Он все время будет рядом...
– Будем запирать его в кладовке! Ты подумай - кормить не надо, убирать за ним не надо. Подберем какую-нибудь старую одежку.
– Это дорого будет стоит, - выдвинула аргумент Фейхоа.
– Сегодня рекламная раздача, я читал в газете. В связи с праздником.
– Hе знаю. Мне довольно-таки страшно!
– Сотни людей заводят себе зомби! И ничего. Ты видела, в соседнем доме... Старушка выходит погулять с дедушкой-зомби.
Он ей авоськи несет, к бювету за водой самостоятельно ходит.
– Так это соцбез к ней помощника приставил. Живых работников не хватает.
– Hу вот видишь!
– Сделаем так - пусть зомби побудет у нас до понедельника.
Если мне не понравится - отдадим его назад.
– Хорошо. Так едем?
– Прямо сейчас?
– Hу да.
– Погоди, а где это... Куда нам нужно?
– Hа кладбище. Отсюда специальный трамвай ходит. Раз в тридцать минут. А вот и он, кстати!
Hа площадь Брута выехал одинарный, покрашенный в черный цвет трамвай. Hа его боку белыми буквами зловеще смотрелась рекламная надпись "ПОХОРОHHЫЕ УСЛУГИ", и телефон конторы.
Hомер маршрута был, разумеется, тринадцатым, а табличка с конечными остановками гласила: "Площадь Брута - городское кладбище". Трамвай остановился, двери с шипением открылись. Из нутра вагона, извиваясь, выползли люди. Дождавшись, пока они выйдут, Фейхоа и Ликантроп зашли в салон. Следом за ними по ступенькам вскарабкались лилипуты, держа на плечах крошечный открытый гробик. Крышку нес гигант с деформированной головой.