Боги должны уйти
Шрифт:
Мать сняла с огня раскаленную чашу, хлебнула с краю, поморщилась, - крепкий же был отвар! Люди затаили дыхание. Она предложила отцу глоток. Он выпил огненный напиток и с нежностью посмотрел на жену.
Женщинам всегда не хватает добрых слов. Их всегда недостает, как дней жизни. Но, иногда, взгляды бывают красноречивее признаний. Отец и мать долго смотрели друг на друга, глаза в глаза, держась за руки, пока не поняли, что крылья раздора и лжи отныне и навсегда миновали их дом.
А соплеменники тем временем искоса наблюдали за ними, поджидая момента, когда
Есть такая примета, если соплеменник скончается на твоих глазах, то его нерастраченная сила, красота и удача перейдут лишь к тому, кто успеет на мертвые глазницы положить пластинки нефрита. Вот они и ждали, тайно перекатывая погребальные камешки в кулаках.
А принцесса, всем назло, вдруг схватила трещотки из палочек розовой бальсы и закружилась в танце. Резвые бедра околдовали воинов, их глаза разгорелись, мужские достояния дружно возликовали.
Женщины рванулись наперебой к чаше с курадеро и, толкая друг друга, нахлебались гущи до бровей. Что тут началось! Зазвучали трещотки, флейты и бубен. Поднялся шум на всю долину. Женщины нашего племени умеют танцевать так, что небо замирает от восторга.
Вслед за ними не устояли молодые воины. Их соблазнили горячие поясницы дев, бьющих в бубны подобно боа перед броском. Парни подхватили гибкие станы и закружились в бешеном танце.
Праздник удался на славу. Водили хороводы, играли в слепого гепарда, Несокрушимый скакал вокруг костра с боевым копьем и щекотал юных обольстительниц перьями за еще не пробужденные сосцы.
Воины подхватывали на руки пьяных дев и уносили далеко в лес, откуда сквозь шелест листвы доносились такие сладкозвучные стоны, что пробуждали желание даже в мертвых.
Так продолжалось до утра.
Потом пары повалились, как подрубленные стебли маиса, и в свете костра догорели улыбки на сонных лицах. Руки сжимали руки, ноги сплелись с ногами, и трепещущие от дыма носы жен спрятались в подмышках бравых мужей.
Жабий жрец взирал на "гнусные танцы", скрестив руки на груди, и упивался триумфом. Он был уверен, что вождь с востроглазой принцессой наутро будут изгнаны из деревни, закиданы пометом шиншилл, а еще лучше: сгинут где-нибудь на дороге мертвых, так и не увидев белый свет.
К обеду проснулись все.
Даже те, кто целый год блуждал в мире богов. Их разбудил шум веселья и пары грибного зелья. Они очнулись на радость плачущим от счастья родственникам и поведали, что выполняли воинский долг, бились в чужих краях с многоголовыми драконами и великанами.
Но пробудившиеся их невесты так и не рассказали отцам о своих таинственных приключениях в хрустальных краях.
На радость богам после праздника все женщины возгордились плодородными животами. Новые воины и девы весело пинались внутри утроб, готовя крошечные пятки к грядущим танцам у костра.
Жабий жрец с тех пор очень обозлился на мать.
В темной душе истребителя жаб скрывалось много тайн. Если б они обнаружились вдруг во время праздника Курандеро,
Но тайны есть тайны. Их нельзя раскрывать.
Сразу после праздника Глупую Сиду Перепелку жестоко избил муж. Его недаром прозвали Тяжелый Кулак. Целый месяц несчастная не показывалась из дома. И только по доносившимся изнутри жалобным крикам подруги узнавали: жива.
В доме Серой Сойки тоже состоялось кровавое побоище.
Долго еще после праздника женщины бегали к холодному ручью усмирять отпечатки мужниного гнева.
Досталось и жрецу. Он долго прихрамывал, держась за поясницу, а правый глаз его навсегда повернулся к кончику носа.
Женщины перешептывались: "Это подарок жрецу от Тяжелого Кулака. Глупая Перепелка все рассказала мужу".
Вот почему Жабий Жрец навсегда запретил праздник Курандеро.
– Это из-за грибов, - говорил он, тыча пальцем в выбитые зубы Скромницы Кукушки.
– Стоит ли, дети мои, ради каких-то Курандеро терять своих мужей и красоту лица? Не надо нам Курандеро. Не наш это праздник.
С тех пор секреты похотливого жреца, вырастая вместе с маленькими девочками, старятся, стираются в памяти и с туманом забвения уносятся в небо, приводя мир богов в ярость.
– 9-
Длинная процессия воинов, как пестрая шумная змея, уползла за горизонт. Бой барабанов и вой смертниц поглотил тревожный гвалт попугаев.
Я взглянула на небо. Тысячи птиц кружились над нами! Солнце померкло от черных туч.
Откуда напасть? То трупные мухи, то кондоры-падальщики, то грифы и вороны спешат обжить наш край.
Вороны - вещие птицы. Они видят будущее, умеют считать, сколько еды достанется подросшим птенцам, и в предчувствии голодных дней уничтожают лишние яйца. Если в небе много черных птиц, жди обильной падали в этом году.
К ногам тяжело упал кондор. Его крылья мелко дрожали, дергались скорченные лапы. Из перекошенного клюва на землю вытекла алая струя. Глаза птицы остановились на моем лице. Мертвая пелена отсекла их от мира живых.
Рядом с трупом спланировал тяжелый гриф. Словно хвалясь шириной прекрасных крыльев, расправил их во всю красу, полюбовался мерцанием перьев на солнце, и вдруг, закутавшись в них, как в плащ, уснул.
Еще одна крупная птица с клекотом рухнула на крышу соседнего дома. На нее тут же спикировала стая сорок. Я побежала в дом:
– Мама, с северной стороны к нам идет какая-то беда!
Мы вышли на улицу.
– Ты слышишь, мама? Почему так тихо кругом? Не ухают совы... И лемуры не бранятся. Не шелохнется ни один листочек. Словно сама природа к чему-то прислушивается, ожидая беду.
– Это значит, жестокий бог не торопится пригнать к нашим домам грозовые тучи. Он изменил намерение дать нам дождь. Что-то сложилось не так, как задумано. Не смогли наши воины задобрить обидчивое сердце Пернатого Змея.