Боги должны уйти
Шрифт:
– Неправда!
– Правда-правда!
– запищала Маленькая Лилия.
– Я слышала! Она обзывала Пернатого Змея затраханной вороной. Обещала повесить глазами на сук, чтобы "долго мучился ты проклятая клоака попугая"!
– Замолчи, лгунья!
Дубинка Крученой Губы описала над головой сразу десять!
– Двадцать!
– Тридцать кругов!
Это было высочайшее достижение даже для Оцелота, чемпиона Говорящих Дубинок.
Все ахнули: "Тридцать два!" Но голос соперницы дрогнул:
– Не
– Из Жабьего жреца всегда сыплется много непонятных слов. Но слова не шоколадные бобы.
– Ну что ж, скажу, чтобы ты, принцесса, знала: совет племени уже решил, что Храбрый Лис будет моим мужем.
Моя дубинка дрогнула и перестала свистеть. Сердце оборвалось.
Крученая Губа усмехнулась:
– Старейшины долго спорили, но пришли к выводу, что Хитрый Лис нарушил закон и потерял право выбора. "Грязь души отмоет чистая вода", - сказал жрец.
– Догадайся, что он имел в виду.
Дубинка в руках Крученой Губы снова солнышком запела над головой.
– Скажу больше. Так как в племени теперь не хватает мужчин, тебе, глупая голова, подобрали жениха из безусых мальчишек. Слышишь, Крошка Лилия, твоего дружка отдадут старшей сестре. С кем, скажи, будешь ты лепить мячи из гуавы?
Маленькая Лилия закричала:
– Врешь! Врешь! Врешь! Даже попугаи кричат о вранье!
Дубинка Крученой Губы со свистом пронеслась мимо моего лица. Но я не отшатнулась. Дубинки снова скрестились. Потом разлетелись и снова ударили друг друга. Дубинка лгуньи несносно визжала, не обрывая сплошную линию издевок. Уж в чем-чем, а в искусстве унизительных фигур Крученая Губа превзошла великих мастеров.
Но я тоже не уступала:
– Клоака стервятника, отец не вырвет из моего сердца того, кто ради меня разбил омельгонов. Погляди: какой пояс он подарил ко Дню Новобрачных. Значит, празднику - быть!
– Дерьмо ленивца, - не унималась крученая Губа, - теперь посмотри на мой пояс. Мне его тоже отец подарил. Смотри-смотри! Пусть лопнут глаза от зависти!
Крученая Губа убрала побрякушки с живота, и потрясла бедрами, обхваченными неприглядным пояском из крокодильей кожи.
– В этот пояс вшиты зубы мертвой омельгонки. Отец сам у нее вырвал для меня.
Подруги бросились рассматривать чудо. Крученая Губа позволила девчонкам потрогать руками острые красноватые резцы.
– Я буду плодовита, как дикарка, и подарю мужу двенадцать сыновей, - хвалилась она.
Подруги цокали языками, проверяя на свет вырванные корни.
– Настоящие, омельгонские, - постанывали они, мечтательно закатывая глаза.
– Ах, у
Маленькая Лилия, скорчив рожу, пропищала:
– Не забудь своему приплоду сразу после рождения омельгонские хвостики оторвать, иначе дерьмо наметут.
Дубинка Крученой Губы снова со свистом взлетела. Крошка с визгом спряталась за моей спиной.
Подняла дубинку на сестру? Драться - так драться. Биться будем насмерть!
– Да!
– ответила Крученая Губа.- Будем драться, пока твои мозги не брызнут на землю. И я растопчу их пятками, вот так!
Я или она. Жизнь или смерть.
Дубинки скрестились
Раздался крик:
– Девочки! Охотницы! Пора! Хвост зажарен. Все ждут Победительниц Большого Хвоста.
– 12-
Орхидеи спадают с ветвей и стволов,
венки и подвязки, ожерелья смял,
камни в ушах с зубами смешал
в неистовой пляске страсти.
О, древние письмена! Сплошная музыка любви...
Ребра богов, писавших древние книги, были специально выпилены, чтоб обнаженные сердца клокотали, сотрясая планету.
Каждый тысячный воин
сгреб в охапку нежную плоть
синевласых укуренных дев...
Или это:
Мы любим - пока живы...
Нас любят - когда умрем...
Боги страдали как мы.
Мать научила меня читать древние книги. Она словно второй раз меня родила, но только в другом, ярком и неповторимом мире.
Прожить жизненный срок землеройкой или брехливым койотом, значит что-то на своем пути пропустить.
Мир вокруг мелких тварей немощен и пуст. Он холодная река. Но по заброшенному руслу через сотни поколений в пустыню прилетит бесстрашный герой на летящем каноэ. Это будет не тот дикарь, изображенный на скалах с кривой дубинкой, пронзающей поверженных драконов и птиц. Герой из будущего будет силен и смел, а глаза его сумеют на лету различить полет стрелы. Но если у героя в голове не найдется места ни для одной мечты, его судьба уподобится судьбе говорящего какаду. Болтливый язык способен перемалывать лишь пустой воздух у костра.
Мудрецы говорят: "Чирикание не изменит в этом мире ничего. Зато любопытство годовалого ребенка передвинет горный хребет".
Древние художники не изображали книг. Табу. Такое же несокрушимое, как запрет заглядывать в глаза богов.
Принято лица небожителей рисовать лишь сбоку, скрывая вторую половину в тени заповедных тайн. Древние художники подглядывали за божествами украдкой, скрываясь за скалами в густых кустах. Возможно, лишь по этой причине они уцелели и смогли поведать миру правду о всесильных и добрых существах.