Боги должны уйти

Норд Ноэми

– Феннис - бойя, - вот кто нам нужен.

Юмми побежали седлать удивительную птицу.

Она никогда не подпускала детей к себе, кидала овощи из кормушки, щелкала клювом, шипела, рвалась в небо. Нога, прикрученная к дереву, кровоточила, кожа свисала лохмотьями. Из-под веревки виднелась белая кость.

Маленькая Лилия сердито прикрикнула и топнула ножкой на пленницу, но та смела крошку с ног взмахом крыла.

– Надо ее усыпить, а потом наденем поводок и седло, - сказа Драчливый Бобрик.

– Чем

усыпить?

– Дурманным глазом. За Южной пирамидой этих ягод выросло очень много. Мальчики сбегают и принесут.

– Вот только неизвестно, когда птица после дурмана проснется.
– сказала я.
– Подожди, сестра, попробую договориться с ней.

– С птицей?

– С ее разумом.

– Попробуй, поговори, наверно, много ума в такой большой голове.

– Уведи мальчиков и дай мне уздечку.

Когда мы остались с фенис-боей наедине, я обратилась к ней на языке древнего народа, который успела выучить в библиотеке Длинноголового.

Этот язык не прост, я долго мучилась над знаками. Но все равно расшифровала, благодаря удивительным рисункам. На стенах нижнего яруса художник изобразил несколько фенис-бойя. Они прислуживали богам. На них летали, плавали по морю, перевозили тяжелый груз. Одна из птиц играла с детьми, кувыркаясь с крошками в небе, другая защищала от страшных чудовищ и змей.

Я не зря угробила часть жизни на разгадывание надписей.

– Здравствуй, богиня неба, - сказала я на языке ушедших богов.

Фенис-бойя перестала раскачивать деревья. Сложила крылья, посмотрела на меня, склонив голову набок.

– Мне очень жаль. Прости. Вижу, ты помнишь язык ушедших богов, тех, кто приручил и сделал из тебя верного друга.

Птица склонила голову на другую сторону, внимательно прислушиваясь к моим словам.

– Слышишь? Наш общий враг уже близко. Ваш народ убегает, не зная, что бежать некуда, впереди смерть.

Птица издала тихий гортанный звук, напоминающий треск костра.

Я шагнула вперед, показывая седло и веревку.

– Не бойся. Посмотри - это не для того, чтобы сделать тебя рабыней. Веревка поможет объединить наши усилия. А седло не позволит мне свалиться с твоей спины. Твои сородичи умели поднимать людей в небо. Позволь, я оседлаю тебя. Мы должны встретить врага, но не как бегущие крысы. Мы примем бой. Иначе не спастись. Враг силен, и люди не могут его одолеть в одиночку. Пусть вся жизнь земли даст отпор смерти.

Я приблизилась на шаг. Птица склонила голову. Я накинула узду на голову. Потом спустила узел на ноге. Веревки упали. Фенис-бойя опустила крыло, и по нему я взобралась к ней на спину и закрепила седло.

Она разбежалась, расправляя крылья, и, оттолкнувшись крепкими ногами от земли, взмыла в небо. Мы взлетели, и бешеный ветер едва не смел меня со спины. Я спрятала лицо в перья, потом закрепила себя ремнями и затянулась крепким узлом.

Фенис-бойя поднималась все выше, все круче. Если бы в небе плыли облака, мы поднялись бы выше их. Рядом с нами кричали и хлопали крыльями другие птицы. Они все торопились на юг. Фенис-бойя развернулась, сделав круг над долиной Храмов.

Я посмотрела вниз, там, куда не кинешь взгляд, от горизонта до горизонта растеклось лавина людей. Омельгоны шли быстрым шагом, держа в руках сальные факелы. Огонь не тушили даже при свете дня, и густой дым, сопровождая нашествие, поднимался в небо и затмевал солнце.

Дикари верят, что огонь разгоняет духов мести. Убитые ими враги, став невидимками, ушли в мир теней, но не прекратили войну. Вражда бесконечна. Сколько прекрасных городов дикари смели с лица земли! Сколько племен и народов уничтожили! Духам врагов не лежится в земле.

Но полчища омельгонов не сдаются, идут, крушат, убивают, и, как дикие звери, не видят завтрашнего дня. Дикари живут одним часом, одним куском мяса. Где прошли - там даже смерть не живет. Ей нечем поживиться на обглоданной до корней земле.

Сверху я заметила, как рожали дикарки.

Им достаточно было присесть на несколько секунд, чтобы в руках невесть откуда появился кричащий младенец, при этом за спиной, вцепившись в волосы - заливался криком второй, под ногами хныкал третий, держась за руку четвертого.

Омельгонки рожали легко и непрерывно. Нельзя останавливаться, иначе позади идущие сметут, затопчут насмерть.

За свою жизнь одна людоедка может родить двадцать или тридцать крошечных изможденных существ. Но детей в толпе омельгонов не больше взрослых. Совсем не видно стариков. Дикари съедают лишние рты. Нашествие непобедимо, если живет по законам крыс.

Фенис-бойя издала горлом душераздирающий рокочущий звук, резко развернулась, накренилась и полетела стремительно вниз. Она падала со скоростью стрелы, у самой поверхности выправила полет, расправила крылья и, не снижая скорости, пронеслась по рядам омельгнов. Широкие крылья размели врагов. Ряды смешались, омельгоны пытались бежать, сами себя затаптывая в грязь.

Фенис-бойя снова поднялась в небо. Сверху было видно, как быстро затянулась выбритая ее крыльями широкая полоса поперек шествия дикарей.

Я направила птицу к долине Храмов. Сверху она казалась крошечным лунным серпиком среди океана грязи. Четыре пирамиды, сверкали, как всаженные в цветочный венок бриллианты. Грани храмов переливались в лучах. Храм Луны, Храм Солнца, храм Южной Звезды, Храм Севера утопали в зелени и цветах.

Но людей возле пирамид уже не было видно. Оцинвалы, их воины и рабы готовились к предстоящему сражению за город Солнца.

– 49-

Я приземлилась рядом с лучниками.