Боги слепнут
Шрифт:
Когда-то Гюн был гением бога. Но гений бога – это еще не бог. Так же как гений власти – отнюдь не власть.
«К чему этот дурацкий разговор ни о чем? Пустая болтовня… Одни слова. Чего хочет Гюн?»
Гимпу наконец удалось подняться. Он стоял, держась за стену. Слабость тела бесила. Как хорошо было прежде. Надоело – сбросил тело. Захотел – вновь надел, как тунику. «А вдруг я точно так же изменился…» – подумал Гимп, глядя на Гюна. У него возникло непреодолимое желание ощупать свое лицо. Но он сделал усилие и сдержался.
– Нельзя ли посмотреться
– Зеркало там, на стене. – Гюн сделал неопределенный жест.
Серая поверхность потускневшего зеркала занимала узкую полосу между двумя фресками.
Гимп шагнул к зеркалу и всмотрелся. Он тоже изменился. Сильно. Но совершенно иначе, нежели Гюн. Все брутальное, мощное исчезло, осталось утонченное измученное лицо аскета. Гимп стремительно менялся. Но Империя не менялась, как прежде, вместе с ним.
– А кто там за стеной? Тоже ваш пленник, который вам нужен? – поинтересовался Гимп. – Он все время говорил «Андабат». Кого тебе еще удалось пленить, какого гения?
– За стеной никого нет.
– Но я его слышу.
– Тебе кажется.
– И все же…
– Будь как дома. Ведь тебе нравится снова видеть?
– Как мне вернули зрение?
– Ну, не совсем вернули, – странно усмехнулся Гюн.
– Радиация? – содрогнулся Гимп.
– Нет. Один из гениев подобрал этот свет бля тебя.
– Гений слепоты? – через силу засмеялся Гимп.
– Гений смерти. Он устроил уютную спаленку.
– Получается, за дверью я ничего не увижу? А ты?
– А я вижу весь мир. – Гюн на ощупь двинулся к двери.
Ничего, скоро явится Курций и накроет всю шайку. Или не явится? Вдруг затея не удалась?! Арриетта не смогла… Жучок-чудачок, бывший гений, испугался и удрал. Самому придется выбираться. Легко сказать – выбираться. Просто так Гимпа не отпустят. Бывший гений Империи нужен Гюну. Очень. Вот только зачем? И этот мертвый свет… Надо же, какая забота!
– Неплохо бы перекусить, – заметил Гимп.
– Сейчас тебе принесут еду, – пообещал Гэл и нырнул в непроглядную черноту. Вместо него из тьмы тут же вышел юноша, одетый в черное. Человек, не гений. В руках он держал поднос. Нехитрая трапеза: кувшин вина, хлеб, яйца. Человек, так же как и Гюн, ничего не видел в комнате Гимпа, и дорогу себе освещал фонариком. Его луч казался гению Империи черным клинком. Гимп взял кувшин в руки, подержал. Странно после многодневной слепоты одновременно ощущать что-то пальцами и видеть. Как будто совершаешь что-то лишнее. Как будто мир давит на тебя вдвойне.
– Хорошее вино? – спросил Гимп. Мальчишка не ответил. Гимп глотнул прямо из кувшина. – Сносное. А ты, надо полагать, немой?
– Нет. – Мальчишка поставил поднос на стол.
– Тогда почему молчишь?
– С гениями лучше не разговаривать.
– Почему?
– Опасно, – нехотя отвечал парнишка.
– Это почему же опасно? – Гимп расправил
– Вдруг я что-нибудь пожелаю, а ты исполнишь…
Гимп расхохотался:
– Этой власти у нас больше нет.
– Как же! – недоверчиво пожал плечами паренек. – Вот Понтий пожелал, чтобы Элий не возвращался из Месопотамии, и Цезарь погиб.
– Это всего лишь совпадение.
– Совпадений не бывает. Сосед мне показал письмо: просил, чтобы наш дом сожгли. И через семь дней мы стали погорельцами. Теперь мать с сестрой ютятся на вилле патрона в одной комнатушке.
Какой-то бред. О чем болтает этот парень?
– Письмо? Кому писал твой сосед?
– Неважно. Ешь. Вы, гении, и не такое человеку устроить можете.
Гимп рассмеялся через силу, хотя смеяться ему не хотелось.
– А ты тоже желаешь что-нибудь в этом роде – убить, сжечь? И боишься своих желаний?
Парнишка направил Гимпу в лицо луч фонарика, и глаза гения мгновенно залила тьма.
– Я ничего не желаю.
Луч фонарика метнулся в сторону. Зрение вернулось.
– А если пожелать кому-нибудь удачи, сбудется? – допытывался Гимп.
Гений Империи чувствовал: парень хочет уйти. Но не может. Гимп притягивал его магнитом, как всегда притягивал слишком многих.
– Не пробовал, – буркнул парнишка.
– А ты попробуй.
– Мне некому желать такое. Мой отец погиб в Четвертом легионе, – юный тюремщик повернулся к гению Империи спиной.
Когда дверь отворилась, Гимп разглядел за нею опять только черноту. Гимп рванулся следом. Но прежде чем шагнуть в чернильную тьму, Гимп обернулся и широко распахнул глаза, вбирая частичку света из комнаты и пряча ее под веками. Он плотно зажмурился. И очутившись за спиной юного тюремщика, поднял веки. Но увидел не коридор, не плечи и затылок юноши, а город на фоне гор, кирпичную зубчатую стену и вспышку, которая поглотила все – и город, и стену, и горы. Гимп закричал. Ему казалось, что увиденный свет выжигает глаза, и из пустых глазниц сейчас покатятся кровавые слезы.
– Андабат… – сказал равнодушный голос где-то рядом.
Глава VIII
Сентябрьские игры 1975 года (продолжение)
«Состояние Августы пока без изменений. Врачи не могут определить причину ее болезни».
«Вчера закончились Римские игры. Победителем объявлен Авреол. Он принес счастливчикам, поставившим на него более двадцати миллионов сестерциев в сумме».
22
20 сентября.