Боги слепнут
Шрифт:
– Мечта, – шептала Летиция. – Мечта.
И вот в темноте послышался знакомый голос. Приятный, чуточку сладковатый запах духов.
– Оценила? – спросил вкрадчивый голос. – Возьмешь меня с собой?
Летиция почувствовала, как игла входит в вену.
– Идем, – щедро предложила Летиция. – За мной, скорее! Скорее!
Летиция опять очутилась в пещере, клубы серного желтоватого дыма медленно поднимались к своду. В следующую секунду Летиция уже мчалась по узкому коридору, пробитому в скале. Ей показалось, что кто-то летит следом. Она оглянулась, увидела прозрачную
– Куда же ты! – кричала она.
Но он ее не слышал. Она брела в тумане, как в воде. Туман густел, цеплялся клочьями за одежду, за волосы, хватал липкими влажными щупальцами за руки.
– Элий!
Она была уже рядом. Уже почти полностью в тумане. Студенистая зелень доходила до шеи, и медленно поднималась выше. Сейчас туман захлестнет ее, и Летиция утонет. Останется здесь навсегда вместе с другими. Ужас гнал ее назад! Назад немедленно! Спасайся! Из этого тумана нет выхода. Только тьма, только смерть. Она подпрыгнула и выплыла из тумана. Вспомнила, что может летать, и полетела. Догнала призрак, коснулась плеча. Он обернулся. Она не ошиблась! Это был Элий! Она обвила руками его шею, приникла к губам, губы были бестелесны. И все она почувствовала, как он отвечает на ее поцелуй.
– Летиция, ты здесь? Ты умерла?
– Нет, нет, я жива. И я пришла, чтобы позвать тебя назад.
– Это невозможно.
– Возможно. Ты мне нужен! Вернись!
– Здесь тихо. Покойно. И здесь нет боли. Зачем мне возвращаться?
– Здесь нет меня. И Постума. И Рима тоже нет.
Он вздрогнул. Она так и не поняла, какое из трех слов заставило его вздрогнуть.
Ибо руки ее разомкнулись, непреодолимая сила потянула назад, прочь от Элия. И поле, затянутое зеленым туманом, сделалось недостижимо далеко.
Она очнулась и поняла, что видит. Небо за окном светлело. В палате горел ночник, и трое медиков, обряженные в зеленое, суетились вокруг ее кровати. Она отнеслась к возвращению зрения почти безразлично. Была уверена, что умирает.
– Не надо погребальных обрядов, – шептала Летиция. – Бросьте мое тело в море. Иначе моя душа переправится в ладье Харона, а душа Элия останется на этом берегу. Мы разлучимся на сто лет. А я этого не вынесу. А так мы будем вместе. Сто лет вместе…
– Ты не умрешь, – сказал один из медиков и, несмотря на маску, Летиция поняла, что тот улыбается. – Нашли нужный антибиотик. Опухоль начала спадать. И ты видишь.
– Я вижу, – согласилась Летиция. – Но зачем? И где та девушка, что дежурила ночью? – Летиция вспомнила о тени, несущейся следом в наполненном серными испарениями коридоре. – Где она?
Медики переглянулись.
– Она ушла, – после паузы сказал кто-то из этих троих.
Гимп
Гюн шел впереди. Они шагали колонной по четыре в ряд. Печатали шаг. И от этого печатанья в голове у Гимпа будто стучал барабан.
– Разойтись! – приказал Гюн.
Подчиненные разбежались мгновенно. Один Гимп застыл посреди форума. Он не видел, как один из парней поливал из канистры бензином стену базилики. К первому подскочил второй. Тоже с канистрой. Охраны не было. Вообще никого. Только черные тени суетились вокруг. Мраморные статуи в двухэтажной аркаде смотрели на черных демонов нарисованными глазами.
– Пусть исполняются желания! – кричал какой-то юнец. – Да здравствуют исполнители!
Гимп уловил запах бензина.
– Что они делают? – спросил с тревогой.
Гюн подошел.
– Обливают горючим базилику, а потом подожгут, – ответил охотно.
– Зачем?!
– Они исполняют желания. Их об этом попросили.
– Какие желания! Что ты мелешь? Кто мог попросить такое?
– Люди. Очень часто желают огня и пожара. Я сам удивляюсь, до чего часто!
– Раньше желали другое. Просили здоровья для больных детей, возвращали мужей с войны, спасали пропавших без вести.
– Ты глуп, Гимп. Отныне у нас свобода желаний. Как и свобода слова. Они всегда хотели этого – пожаров, убийств, насилия. Но цензоры и боги сдерживали их порывы. А мы находились в услужении, и сами ничего не решали. Теперь все изменилось. Мы потеряли свое место, но мы и нашли его вновь. Теперь люди хотят того, чего хотели с самого начала, без указки сверху. И мы – вот что интересно – желаем того же самого! И исполняем с восторгом. Изведал ли ты это счастье – исполнять с восторгом? Выше него нет ничего. Поверь.
– Не желаю! – воскликнул Гимп. – Останови их! Гении не могут потакать ненависти, потакать войне, пожарам, горю… – слова гения Империи уходили в пустоту. Напрасно Гимп тянул к бывшим собратьям руки – меж ними была стена чернее августовской ночи.
Базилика уже горела вся – до крыши. На фоне беснующихся рыжих языков скульптуры казались неестественно застывшими, будто уверены были, что беда им не грозит. Их мраморные руки по-прежнему сжимали мечи и свитки, их гордые головы венчали наградные венки.
– Пожар! – закричал Гимп и бессмысленно замахал руками. Он не видел огня, но слышал треск пламени и ощущал запах дыма. И от этого было еще страшнее – ему казалось, что весь Город горит.
– Кто придумал, что можно исполнять только хорошие желания? А? Плохие желания куда занятнее, – смеялся Гюн.
Треск пламени становился все сильнее.
– Ты погубишь Рим окончательно, – воскликнул Гимп, в отчаянии вертя головой.
– Я его спасу.
– Ты его не спасешь. И власти над ним не получишь!