Боги среди нас
Шрифт:
— Что?
— Ладно вилку в руки дал, — не унимался я. — Пускай назвал Пос…адоном. Прилепил мне звание повелителя рыбьих хвостов! Все знают, что хозяин морей Ньорд. Он худой как плеть и злой как скорпион. Это я мог бы простить, — в груди клокотала злость. — Но прилепить такую кроху между ног! Сволочь! Себе то наверняка бы сваял как у быка! — меня трясло от возмущения. — Даже Локи… — я воровато оглянулся, проверить не вызвал ли лихо, когда упомянул его имя, — даже этот гаденыш не шутил так убого. Унижать мужчину подобным…
— Никто не считает это, — она указала на статую, — Видаром.
— Но лицо и фигура… — я осекся.
— У тебя лучше, — хмыкнула девушка. — Этот немного перекачен. И лицо у него не такое умное. И…
— Ты точно не Локи? — я сощурился. — Больно ладно плетешь.
— Я женщина. И вижу тебя именно таким, — она повела меня дальше, остановившись у стены с зеркалом. — Ты лучше, — девушка прильнула ко мне всем телом.
В отражении мы выглядели действительно неплохо. Я высокий, крупный и статный. А Катя хоть и худенькая, но весьма аппетитная в груди и заднице.
— Я идеальный, — неохотно согласился я. — Ты права, женщина.
— И мы опаздываем, — напомнила чертовка.
— Знаешь, — я оценил ее со спины. — Пожалуй, я с возлягу с тобой сегодня.
— За что мне такое счастье привалило? — не очень восторженно отозвалась она.
Я списал это на шок. Не каждый день бог снисходит до смертной. Тем более, такой несовершенной как она.
— Сегодня я добрый, — пояснил вальяжно. — Ну, и бабы давно не было. А ты хоть и не самая лучшая, но…
— Вот спасибо, — проворчала Катя.
— Тебе надо озаботиться тем средством, которое пьют, чтобы не отяжелеть, — продолжил я.
— Это ты о контрацептивах? — развеселилась Катя.
— Это я про то, чтобы ты брюхатой не сделалась, — пояснил терпеливо глупышке. — Моего дитя ты не сможешь выносить.
— Чего это?
— Ты же хворая и в бёдрах не широка. Возлечь с тобой еще можно, а вот плодиться опасно. Помрёшь в родах или дитя погибнет…
— Видар, — оборвала меня девушка, — Ты хоть и бог, но заткнись, пожалуйста.
— Ох, прости, — я понял, что обидел Катю правдой. — Можно найти лекаря, который лечит убогих.
— А голову они врачуют? — девушка недобро оскалилась.
— У тебя с головой беда? — озаботился я.
— Не с моей.
— С родителями?
— Заткнись.
Я решил простить глупышку за дерзость. Ей и так досталось от жизни.
Девушка фыркнула, прошла вперёд, демонстративно ускорила шаг.
— Прошу, проходите, — охранник распахнул массивные створки из резного дерева, пропуская нас в огромный зал. Катя и Данила вошли внутрь. Я на миг остановился возле стражника, смерил его испытующим взглядом.
— Чего уставился? — недовольно окрысился тот.
— Следи за территорией, — серьезно произнес я в ответ. — У меня недоброе предчувствие. Будто бы сегодня прольется кровь.
Охранник побледнел, но не выдавил из себя ни слова. Я прошел в помещение, остановился у входа. Осмотрелся.
Богатые хоромы у этого торгаша. Высоченные потолки украшала лепнина судя по мелким трещинам на украшениях. Их я увидел только потому, что обладал зорким глазом. Поверхности были искусно позолочены. Огромные, во всю стену окна открывали роскошный вид на ухоженный сад. Как я понял, стекло было в этом
— Экономит на упаковках, — покачал я головой.
Но на столешнице стоял телевизор и пульт в виде здоровой пластины. Наверняка у него жуть как много каналов, раз у пульта сотня кнопок.
На стене за креслом висела картина — тонущий корабль. Как по мне, так скверная мазня. Мало того, что мрачная, так еще и старая — вся краска потрескалась.
Посреди зала расположились несколько изящных кресел на причудливо изогнутых ножках, обитых тонкой кожей. Я подумал, что хороший торгаш не стал бы использовать такую недолговечную хлипкую мебель, а обошёлся дешёвыми, но крепкими лавками. А стол между креслами и вовсе был из целой пластины стекла, положенного на необработанный корявый кусок дерева.
На противоположной от окна стене висели чудные маски, размалеванные белой краской по тёмному дереву. Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть их. По центру висел огромный круг, походивший на бубен. Такой мне однажды подарил один вонючий бродяга, что именовал себя шаманом. Он вручил его мне как ценную вещь, соврав, что этой штукой вызывал дождь и солнце.
Убогих я не бил, ибо нет в этом чести. И потому велел дворовым накормить бедолагу. Но перед тем помыть в реке. Шаман долго орал, когда с него снимали корку грязи. Проклинал всех и каждого, пока дородная баба, которая могла ударом кулака сбить с ног лошадь, не заткнула ему рот куском мыла.
Шаман оказался бледным, черноволосым, лупатым и немного испуганным. Он истово верил, что грязь на нем была лечебной и духи теперь накажут его за чистоту. Спустя час я начал верить в эту чушь. Потому баба, что потратила на него мыло, разглядела в бедолаге мужчину и утащила к себе в дом. На том шаман и кончился, а появился новый певец и собиратель диких трав для отваров. Прозвали мы его Иванушкой. Хороший был парень. Смешной, когда хмельной выл песни своей родины. Как я слышал, персонаж вошел в саги Мидгарда. Звали его Иван-дурак. Что же, саги не врали. Мне кажется, парень и правда был маленько не в себе.
А подаренный мне бубен, я выбросил. Хрень это все. К чему торгаш держит в доме такую срамоту? Тоже верит, что сможет вызвать дождь?
А вот хозяин особняка мне не понравился. Невысокий, с пухлыми губами, с глубоко посаженными глазами под кустистыми бровями таились за круглыми стёклами в оправе из золотой проволоки. Та устроилась на мясистом носу. Голова этого мужчины была странно выбрита на затылке, а по вискам вились крупными кольцами густые, крашенные черным пряди. Костюм хозяина дома был смешным и, на мой взгляд, глупым. Несмотря на качественную ткань пиджака, его жилетка темно-жёлтого атласа, бросалась в глаза. Из маленького кармашка на боку свисала тяжёлая витая цепочка. Неужто толстячку нужен компас? Странный он.