Боль любви. Мэрилин Монро, принцесса Диана
Шрифт:
Чарльзу с трудом удалось меня успокоить. Но ничего не изменилось, и фотографии он тоже не выбросил, что подтвердило мои опасения, что муж лжет и будет лгать дальше.
В Порт-Саиде к нам на борт поднялись президент Египта Садат с супругой Джейхан. В их честь был дан торжественный ужин. Но о чем я могла говорить с женщиной, годившейся мне в матери, да еще и привыкшей держаться как первая леди? Она красивая, уверенная, настоящая леди, но я для нее девчонка, недостойная внимания.
Ужин получился скучнейшим, мужчины обсуждали политические
Я имела на это право – насколько же нужно не считаться со мной, чтобы во время свадебного путешествия носить запонки, подаренные любовницей!
Буря действительно была серьезной. Чарльз недоумевал, мол, он и не заметил, рубашки готовит камердинер Стивен Барри, а он сам даже не обратил внимания.
– Ты вообще должен был вышвырнуть эти запонки! Выброси их в море сейчас же!
– Не говори глупостей, Диана!
Так я осознала, что, женившись, мой муж не намерен расставаться с любовницей. И тогда испытала первый серьезный приступ булимии после свадьбы. Болезнь была и раньше, но на сей раз я чувствовала себя очень плохо… Никому не пожелаю такого свадебного путешествия!
Когда оно подошло к концу, я была счастлива, но оказалось, радоваться рано.
Теперь мы отправились в Балморал, где должны прожить до середины октября вместе со всей королевской семьей. Боже мой, эта скука была еще невыносимей! Придворный церемониал хорош только в ограниченном количестве и тем, кто к нему приучен. Я приучена не была совсем.
Мы в Элторпе не присутствовали на парадных обедах, не слушали и сами не вели чинные светские беседы ни о чем, во-первых, потому что терпеть не могли мачеху Рейн и старались убраться с ужином в свои спальни, а во-вторых, потому что это неинтересно. Отец не заставлял.
Зато теперь я ежевечерне была вынуждена часами слушать рассуждения на политические темы принца Филиппа или рассказы принцессы Анны об охоте. Рядом обычно находились придворные в весьма солидном возрасте, ни пошутить с которыми, ни просто поделиться своим собственным мнением я не могла. Все говорили о том, чего я просто не знала и в чем совершенно не разбиралась! Я не помнила все родословные, не могла рассуждать на тему очередных происков профсоюзов, не любила разговоров о политике или охоте, плохо разбиралась в достоинствах лошадей… И ни о чем говорить тоже просто не умела.
А еще важным оказался возраст королевской семьи и гостей, все они гораздо старше меня, с ними невозможно обсудить последний фильм или понравившуюся мне книгу, они таких просто не видели или не
Но я-то так не умела! Я была не просто белой вороной, я была белым страусом, причем в клоунской шляпе. Страшно скучая в обществе пожилых и почти пожилых людей, я если и улыбалась, то вымученно…
Во время моего предыдущего пребывания в Балморале стояла теплая погода, мы много гуляли, рыбачили, устраивали пикники. В замке холодно, противно, снаружи лил дождь, всюду сырость, и у меня было страшно плаксивое настроение.
Не знаю, кому раньше надоело, Чарльзу или все же Ее Величеству, но мы перебрались в Крейгоуэн – один из гостевых коттеджей.
Крейгоуэн был лучше дворца только тем, что я не была ежеминутно на виду. В остальном такой же серый, скучный, холодный, вернее, зеленый, но все равно скучный. Чарльз жил своей жизнью, поутру он отправлялся на охоту, а после обеда на рыбалку. И вовсе не намеревался менять свои привычки ради какой-то там жены!
На вопрос, зачем он убивает несчастных куропаток, отвечал, что в этом и есть смысл охоты. Я не видела смысла. Пойманного лосося хотя бы отпускали обратно в реку Ди, думаю, он все равно погибал, потому что ему разрывали все внутри крючками.
– Диана, но в прошлый приезд тебе так нравилось насаживать наживку и закидывать удочку!
Нравилось… Может, и нравилось, но тогда я старалась понравиться Чарльзу, а потому была готова увлекаться почти всеми его увлечениями. А теперь он должен стараться нравиться мне, значит, должен быть со мной, а не мотаться по болотам и не сидеть с удочкой на берегу, пока его жена скучает. Он так не считал, остальные тоже. В Балморале каждый находил себе занятия сам, присоединяясь к той или иной группе. Для меня группы не было, и я страшно тосковала.
Я не желала стрелять в куропаток или любоваться, как трепещет вытащенный из воды лосось. Чарльз смотрел на меня с сожалением и даже пренебрежительно. Я категорически не вписывалась в его привычный круг, а менять круг ради меня он не собирался, да и что принц мог изменить? Ему, а вместе с ним и мне, полагалось ежегодно с середины августа до начала октября проводить время в Балморале, охотясь и рыбача, а также философствуя во время королевских ужинов.
Принцесса Анна гоняла по окрестностям верхом, стреляла и не понимала, как это может не увлекать меня. Осознав, что не увлекает, тоже стала считать меня никчемной. Я не умела ничего: ни поговорить на умные темы, ни охотиться, ни жить интересами королевской семьи. С детства любила животных, у меня даже были грамоты лучшей смотрительнице за морскими свинками, но не станешь же заводить разговоры о морских свинках с придворными. А королевские собаки, кстати, весьма дурно воспитанные (своим любимцам Ее Величество позволяет то, чего позволять иногда не стоит), меня интересовали мало.