Боль мне к лицу

Магдеева Гузель

Комната выглядит печально; под ногами следы ботинок, все затоптано, на полу — разводы запекшейся крови. Достаю сумку из-за тумбочки, закидываю на плечо, и замираю,

прощаясь с местом, где было и очень хорошо, и очень плохо.

— Я выжила, — напоминаю себе еще раз и бегу в бабушкину квартиру, вспоминая, что сегодня должны привезти заказ из интернет-магазина.

Мама кормит меня наваристым супом, в который раз пытаясь расспросить, чем закончилось наше расследование, но я отделываюсь краткими фразами. Ни к чему ей знать страшные подробности. Папа догадывается, но молчит, переводя тему.

В дверь звонят, и отец уходить открывать ее курьеру. Тот вносит большую картину в позолоченной раме.

— Басаргиной Анне Евгеньевне, — протягивает ее молодой человек. Я удивленно ставлю подпись на документах, решая, что это какая-то ошибка на складе. Разворачиваю полотно к себе и замираю. На нем

изображена обнаженная женщина, в объятиях тумана с человеческим лицом. Губы их сплетаются в поцелуе, темные руки тенью покоятся на светлом теле, прижимая ее к себе.

Снизу есть подпись — Антонио Аллегри, «Юпитер и Ио».

Парализующий страх охватывает тело, когда до меня доходит смысл послания. Божество и его возлюбленная. Ио, вечный спутник Юпитера, дочь Инаха. Инахис Ио. Бабочка Павлиний глаз. Я достаю телефон, чтобы набрать номер Ивана, но Доронин опережает меня всего на мгновение.

— Аня, — я чувствую по голосу, как нервничает полицейский. — Он сбежал! Черт, будь осторожна! Я сейчас приеду.

Но я уже и без него знаю, что Адам снова на свободе и ничего еще не закончено. В раму воткнут маленький конвертик. Вскрываю его, читаю записку и закрываю глаза.

«Бойся, мотылек», — значится там.

P