Болгары старого времени
Шрифт:
Дед Славчо так крепко врезался мне в память, что и теперь еще стоит перед глазами, как живой. Был он невысокого роста, плотный, с круглым лицом и добрыми серыми глазами; с длинными усами, но без бороды, брови лохматые, а лоб в морщинах. В те времена, когда я его знал, голова и усы у него были уже седые, но был он крепок и силен, как полагается мужчине, подвижен и ловок, словно молодой парень. Возьмется, бывало, на гумне за вилы — ветер поднимается, так проворно он орудовал ими. Пойдет ли в горы — поспеть за ним не мог даже Крынё Маца, тот самый, что за день пешком добирался в село из Софии. Вот какой был ходок!
Летом дед Славчо
По праздникам дед Славчо отправлялся в церковь чуть свет, раньше всех односельчан. Когда начинали читать каноны, он уходил присмотреть за скотиной, но всегда торопился назад, чтобы поспеть к чтению Евангелия.
В будни дед Славчо тоже вставал спозаранку. Едва-едва рассвело, все соседи спят, а он уже на ногах, и только и слышно, как распоряжается да покрикивает: «Эй, коров скорей доите, сейчас пастух подойдет. Несите пойло буйволице. Отруби волам замешали? Где работник? Ты смотри, как будешь пахать у Бучума, паши по эту сторону, а не по ту. Да начинай от тернового куста. Там посреди поля куча камней, так ты их с дороги убери. Да вечером волов выгони на поле, пускай пасутся подольше, слышишь? С полольщицами уговорились? Зовите их, чтоб шли скорей! Огонь раздуйте посильнее, что это он у вас погас совсем?» И так заботится он обо всем. Каждое утро возьмет два початка кукурузы, сидит на завалинке и кормит кур да уток.
Дед Славчо всюду присматривает, всем распоряжается, а иной раз сам берется за работу и показывает, как лучше делать. Заглянет на поле к жницам и там растолкует, насколько надо срезать стебель, как жать, чтоб не терять колосьев, как удобней вязать снопы. И что ни скажет, все это добром, по-хорошему: «Вот так делай, доченька, так лучше». Завернет на пашню к работнику, и если тот у него недавно и в деле еще неопытен, дед Славчо сам возьмется за соху и объяснит, как нажимать на нее, как чистить. Когда работник выпряжет волов и пустит их пастись на луг, дед Славчо расскажет ему, по каким склонам и лощинкам трава сочней. И так обходился он со всеми: и с пастухами, и с поденщицами в поле и на огороде — со всеми, кто работал у него.
Весь день дед Славчо не присаживался ни на минуту. Не успеет вернуться с поля, едет взглянуть, хорошо ли отрыты канавы и довольно ли залит луг водой. Оттуда завернет к пастуху. И куда ни пойдет — к пастуху ли, к работнику, — за поясом у него всегда торчит баклажка, полная ракии.
И потому, что дед Славчо сам во все вмешивался и сам за всем присматривал, дела у него шли все лучше да лучше. Потому-то и стал он таким зажиточным. Хозяйство у него было немалое. Всего много: землицы почти пятьдесят ралов, тридцать с лишком ралов луга, овец штук двести, целый табун лошадей, и буйволицы, и коровы, и волов упряжка, сытых, откормленных, и чего только не было у деда Славчо! По вечерам весь большой двор, где стоял хлев, наполнялся скотиной. Дед Славчо постоянно держал отдельного работника для
Сами видите, хозяйство не пустячное.
За свое богатство, доброту и ум был дед Славчо у людей в большом почете. Не только на нашей улице — во всем селе уважали его и почитали. А уж с нашей улицы все приходили к нему за советом. И дед Славчо все знал и всякого мог научить уму-разуму. Он мог объяснить, как вылечить хворую корову и что делать с овцами, когда у них вертячка приключится, как образумить загулявшего сына. Если горе у тебя какое на душе — дед Славчо утешит, беда случится — поможет. А когда сходились первые на селе люди, чтобы распределить подати или по другому мужицкому делу, или когда их призывал к себе ага, чтобы объявить что-нибудь, обязательно звали и деда Славчо. Ага величал его «Иславчо-чорбаджия» и очень уважал за богатство.
Да, всем судьба наградила деда. Славчо: и богат, и разумен, и в почете. В одном только она его обделила, в одном он был несчастлив: не везло ему с детьми. Не пришлось в старости порадоваться на детей. И было это ему очень горько и обидно.
А когда-то и у него были дети. Бог дал ему двух ребятишек, красивых, как ангелочки, мальчика и девочку. Да недолго дети прожили.
Христинка его умерла, когда ей еще и шести лет не было. Только-только расцвела, как подснежник, да оспа не пожалела и подснежника — сломила его своей ледяной рукой. И у деда Славчо — в то время он еще не был дедом — остался только шустрый, озорной Младенчо.
Вырос Младенчо, стал парень хоть куда. Дед Славчо и жена его Славчовица нарадоваться на него не могли и уже стали присматривать ему невесту. Скоро подыскали и девушку. Женился Младенчо, привел матери помощницу. Весело стало у них в доме. И хорошая жена ему попалась! Статная, красивая, да такая скромница, разумница. А работящая какая да приветливая — каждому доброе слово умела сказать. Дед Славчо нахвалиться ею не мог, а Славчовица не знала, куда и посадить невестку, так она полюбилась ей.
Скоро послал им бог еще радость — дождались они и внучки. Появилась в доме еще одна Райка — девочку назвали так в честь бабушки. Славчовица не спускала с рук малютку. А дед Славчо готов был съесть внучку, до того он любил ее.
Но счастье недолго длилось. Не прошло и полугода после рождения Райки, как вдруг появилась в деревне болезнь — ее из-за моря к нам завезли. Слег и Младенчо. Вначале думали, что это простуда, но он постонал, поохал, да больше и не встал, горемычный. Через семнадцать дней умер Младенчо. А ведь совсем еще молодой был парень, единственный сын у отца с матерью, оставил молодую жену и желанное первое дитя.
Умер Младенчо! А что дальше было, про то не спрашивайте. Не спрашивайте, как выли по нему женщины, как рвала на себе волосы мать и билась над свежей могилой. Славчовица не перенесла горя. Через два месяца рядом с могилой Младенчо вырос еще один свежий холмик. Дед Славчо был крепче: он остался жив-здоров, но в два месяца состарился и поседел, как за двадцать лет. Невестка его до того похудела и согнулась, будто осталась она вдовой с пятерыми детьми: никто не сказал бы, что она совсем недавно родила первого ребенка. Только маленькая Райка ничего не знала про смерть отца и бабушки и росла себе да росла, хорошенькая, как ангелочек, веселая, как ласточка.