Больничные байки
Шрифт:
Она сомкнула веки и снова начала мысленно считать баранов. Сначала получалось плохо, от каждого нового взвизга и причмокивания глаза сами собой распахивались, но постепенно оцепенение начало спадать, и ему на смену пришел вожделенный сон.
…
Завершив макияж, Ксюша собралась в столовую, но у двери помедлила и, повинуясь импульсу, боязливо приблизилась к Кате.
Та выглядела совсем плохо. Глаза были закрыты и провалились вглубь черепа, нижняя часть лица еще больше отекла, в ноздрях, судорожно втягивающих кислород, наросли кровавые
Маска же была в полном порядке и приглушенно шумела. Значит, трубка не слетала… Или кто-то приходил и поправил…?
Ксюша поколебалась, чуть приподняла краешек простыни, открывая ноги и застыла, глядя на раздувшуюся до невероятных размеров, змеящуюся почерневшими венами слоновью ступню, покрытую какими-то соплями.
Сердце пропустило пару ударов, она взвизгнула и, прихрамывая, бросилась прочь, зовя на помощь.
Прибежавшая Анна Николаевна кинула взгляд на Катину ногу и тут же мягко, но решительно вытолкала Ксюшу в коридор, где она и стояла, вцепившись сведенными судорогой пальцами в ворот халатика, пока санитары не увезли девочку.
В реанимацию.
…
В одном углу уставшие мамочки кормили своих малышей и тихо переговаривались между собой. Ребята постарше заняли другой угол и уже допивали чай. Детдомовские сгрудились в третьем.
Ксюша со своим подносом пристроилась к столику, за которым сидели Лиза и мальчишки.
— Новенькая? — спросил один из них.
Ксюша покачала головой и, оторвав краешек салфетки, стерла ему молочные «усы». Тот возмущенно отдернул голову, но видно было, что возмущение напускное, и ему приятно внимание почти взрослой девочки.
Познакомились. Мальчиков звали Паша, Митя и Петя, правда сами они называли себя иначе — Павлин, Митхун и Петюн. Видимо, косплеили трех мушкетёров, хотя у Ксюши их погремухи вызвали ассоциации разве что с тремя поросятами из сказки. Все трое — пятиклассники, загремевшие сюда почти одновременно несколько месяцев назад и успевшие крепко сдружиться. Ксюша была уверена, что Павлин уже забыл давешнюю обиду, но, судя по тому, как он сверлил взглядом затылок нахальной девчонки, за ночь он только накрутил себя и набрался злости.
Есть совершенно не хотелось, но Ксюша знала, что, если после бессонной ночи она еще и не позавтракает, то очень быстро ослабеет. Поэтому стала через силу пропихивать в себя рисовую кашу и запивать чаем.
— Катю увезли…, - произнесла она, борясь с подступающей тошнотой.
— Слышала, — Лиза мрачно кивнула, — Шансов у неё теперь…
Она не договорила, потому что Павлин вдруг встал и решительно сжал губы.
— Паха, не смей! — тревожно выдохнул Митхун, хватая его за рукав, — Ты ведь хочешь Новый год дома встретить?!
Лиза тоже потянулась, чтобы его удержать, но пацан ловко вывернулся, подтянул штаны и, подойдя к девочке… перевернул ее поднос.
Какао расплескалось по столу, забрызгало смуглое, остренькое лицо, каша с чавканьем плюхнулась на коричневое платье.
—
Детдомовцы притихли, алчно наблюдая за сценой, мамочки в углу неодобрительно заквохтали, а тётя Зоя — пожилая раздатчица — уже торопилась с тряпкой.
— Вот же маленький недотёпа! — досадливо причитала она, стряхивая с колен девочки кашу и, попутно, ловя тряпкой растекающуюся лужу на столе, — Не обварилась?.. Ох, горемыки вы мои горемычные…
Паша потоптался рядом, для приличия поднял с пола упавшую ложку и с торжествующим видом вышел в коридор.
Ксюше очень хотелось помочь доброй тёте Зое с уборкой, но, представив, как придется сгибаться и разгибаться, будоража спину, она малодушно осталась на месте. Как только ей станет полегче, она обязательно придет и поможет по хозяйству — перемоет посуду или подметёт пол, но не сейчас…
Как только раздатчица отошла, детдомовские обступили девчонку, наперебой что-то нашептывая ей в оба уха. Все, что удалось уловить Ксюше, это — «У меня…», «…у меня…», «Мою возьми…».
«О каше они что ли?», — рассеянно подумала она и через силу занялась собственной.
Глава 2
Мама пришла одна, и Ксюша сразу поняла, что это дурной знак. Так было и в первую госпитализацию, когда ей только поставили страшный диагноз. Папа просто не смог посмотреть дочери в глаза и сказать, что, вероятнее всего до своего тринадцатилетия она не доживет. Это легло на мамины плечи.
И теперь снова.
— Все плохо, да? — спросила Ксения, силясь улыбнуться.
— Плохо, — мама кивнула и принялась доставать из сумки свертки с вкусняшками, новенький айпад и сменное белье, — Но мы это уже проходили и прошли, так?
— Так…
— Поэтому мыслим позитивно и не сдаемся. Твой биоматериал уже отправили в Израиль. Как найдут мутацию, подберут таргет. А пока похимичишься по старой схеме. Помогла один раз, глядишь, поможет и второй. Как спина?
— Терпимо, — Ксюша не стала говорить, что в последние дни добавились боли в бедренных суставах и коленях, и ходить стало совсем тяжело.
Да, она сознавала, что сама виновата, что так запустила болезнь. Если бы она сообщила о болях хотя бы в августе, когда почувствовала первые симптомы… Но ей так хотелось еще хоть немного пожить простой, «здоровой» жизнью — гулять с подружками, заниматься в театральной студии, есть все, что захочется, расчесывать по утрам не парик, а свои, родные волосы… Кроме того, она смутно надеялась, что если будет игнорировать болезнь, то у Господа Бога появится шанс осознать свою ошибку и быстренько и незаметно исправить её. Но больше всего хотелось видеть своих родителей спокойными и счастливыми. Мама сильная, она справится, а вот папа…