Большая игра
Шрифт:
Мы спустились всего на пару ступенек, как на верхней палубе воздушного судна прогремел взрыв.
В мгновение ока стало нечем дышать. Взрывная волна словно вытолкнула весь воздух из моих легких и ударила по голове. Распирающее ощущение в глазах, полная глухота, треск и боль во всех суставах настигли так же внезапно, как давление и жар, догнавшие нас на лестнице.
Невероятной силы волна пронеслась через кабину в кают-компанию, неся с собой осколки стекла и пластмассы, опаляя все на своем пути. Она сорвала с петель дверь в центр связи, заполняя и эту комнату своим жаром, поднимая в
Ударная волна настигла нас на половине лестницы, и, хотя взрыв прогремел не близко и она растратила часть своей ударной силы, оставшейся энергии хватило, чтобы сбить нас с ног и сбросить вниз. Мы грохнулись на мокрый шерстяной ковер, а с верхней палубы на нас градом посыпались обгорелые вещи.
Я тут же попытался встать, но тело не слушалось меня. Ноги были словно ватные, руки тряслись. Я ничего не видел и с трудом соображал.
Самолет наполнился горячим дымом и жутким запахом обуглившегося пластика. Он разъедал глаза и так раздражал горло, что я зашелся в кашле, но тут же зажал рот. Я испугался, что нас услышат, хотя сам я ничего, кроме звона в ушах, не различал.
Как в замедленной съемке я повернул голову, и все кругом тоже повернулось, закружилось, поплыло. Президент лежал рядом со мной и, похоже, пытался сфокусировать взгляд, но только бешено вращал глазами, и их застилали слезы. Он дотронулся до моего плеча показать, что все в порядке, и мы замерли, пытаясь прийти в себя.
— …за нами, — услышал я голос президента.
— Что? — я попытался привстать, чтобы подвинуться ближе к нему.
Я ожесточенно потер лицо руками, потом воткнул пальцы в уши и потряс ими, чтобы снова нормально слышать.
— Я сказал, что они пришли за нами.
— Думаете, надо вернуться? — С усилием я повернулся к едва различимой в дыме укрепленной двери и с ужасом представил, что нам придется выбираться из самолета тем же путем, что мы пришли.
— Слишком опасно. Самолет тонет. — Президент прокашлялся. — Может, в коридорах уже не осталось воздуха. — Он замолчал и потер раздраженные глаза. — Нам повезло с теми воздушными карманами под потолком, но от взрыва самолет теперь быстро пойдет на дно.
— А боковая дверь? Та, из которой вы машете.
Президент поднялся на ноги, опираясь на стену, и посмотрел вдоль коридора. По его щекам текли слезы, и он часто моргал, пытаясь смыть с глаз едкий дым.
— Они просто схватят нас. Они не отступятся, нет. — Президент обреченно помотал головой. — Но они пока не будут меня убивать, Хазар так сказал.
Я помнил, что сказал Хазар: он собирался набить президента как чучело и выставить на показ. От одной этой идеи бросало в дрожь.
Серьезно посмотрев на меня, президент сказал:
— Я думаю, мне пора сдаться.
Президент ужасно выглядел: плечи его были опущены, он едва держался на ногах. Из покрасневших глаз текли слезы, а все тело сотрясалось, когда он пытался откашлять раздражавший легкие дым. Всю его кожу покрывали синяки, порезы и ссадины, — картина не из лучших. Я, наверное, тоже выглядел таким побитым, и со стороны казалось бы правильным сдаться. Враг, превосходящий нас числом и оружием, загнал нас в угол.
Но в моих жилах текла
Мне дали всего сутки, чтобы узнать, чего я стою; чтобы научиться слушать лес и не упустить добычу. А лес не собирался отдавать ее мне так просто.
Хамара сказал: «В лес он уходит ребенком, а вернется настоящим мужчиной».
— Нет! — нахмурился я.
— Что?
— Я сказал: «Нет». Во мне течет охотничья кровь.
— Все кончено, Оскари. Мы повержены. Нам и так сегодня крепко досталось. Когда я уйду, ты сможешь выбраться через дверь, что я тебе показал. — Самолет внезапно накренился, и нас отбросило к стене. — А им я скажу, что ты погиб.
— Нет, — повторил я, чувствуя, что страх постепенно развеивается. Да, мне досталось сегодня, но это не значило, что я теперь сбегу, поджав хвост. Поздно уже было бежать. Я больше не трясся от испуга, мои инстинкты тоже изменились.
— Мистер президент! — Голос Морриса пролетел эхом через верхнюю палубу и скатился вниз по задымленной лестнице. — Где вы, мистер президент?
Мы переглянулись, но ледяной страх уже не так сильно, как прежде, сжимал мое сердце.
— Мистер президент? — слащаво позвал Моррис. — Не заставляйте меня к вам спускаться.
— Я сдамся, — прошептал президент. — Так надо. Только так мы тебя спасем. — Он развернулся к лестнице.
— Хотите поиграть в прятки, мистер президент?
— Нет! — Я остановил его за руку. — Это не единственный выход. Я же говорил, что не оставлю вас. Мы должны бороться.
— Бороться? — оглянулся на меня президент. — А оружие? Твои лук и стрелы?
— Папа всегда хвалил меня за сообразительность. — Я не собирался бежать и от того чувствовал в себе силы и уверенность. — Вы ведь тоже умный, вместе мы их одолеем, я уверен. Раз и навсегда.
— У тебя есть план?
— Да, идите за мной.
План игры
Больше Хазар президента не звал.
Самолет погрузился в зловещую тишину. В задымленном воздухе летали пылинки, подсвеченные солнечными лучами, что сумели проникнуть через прикрытые иллюминаторы. Капала вода. Изредка по кабинету расползался скрипучий металлический звук. Время от времени что-то прокатывалось по полу, когда заполняемый водой самолет сползал в сторону глубоководной бездны.
В дальнем углу президентской спальни я опустился на корточки, держа наготове лук. Какой бы рискованной ни казалась эта затея, шестое чувство подсказывало мне, что последний бой мы должны дать здесь. Значит, так тому и быть.
Комната была немногим меньше гостиной в нашем доме и треугольной по форме. Под самым носом самолета она смыкалась, так что стоявшие вдоль стен кровати почти что касались изголовьями. Здесь я и притаился.
Папа учил меня использовать для маскировки окружающую природу. На этот раз я маскировался не чтобы слиться с деревьями и зарослями папоротника, а чтобы исчезнуть в груде обломков, какая нашлась бы сейчас в каждом помещении самолета. Покрывала, подушки, валики и все, что удалось найти, я разбросал по полу, отвлекая внимание на их замысловатые тени и очертания. Кипа вещей — отличное место, чтобы спрятаться. Мне оставалось только ждать.