Большая книга ужасов 63 (сборник)

Арсеньева Елена

И я жалобно взвыл при виде рожи, которая таращилась на меня! Это была старуха… но в то же время у нее была медвежья пасть, а голова совиная: круглая, покрытая перьями голова, с крючковатым носом и круглыми черными глазами.

Вдруг, ни с того ни с сего, я вспомнил, что по-французски vieille chouette, то есть старая сова, значит еще и старая хрычовка, старая карга, старая ведьма.

Прямо в точку!

Она была именно карга! Ведьма!

Туловище совы оказалось туловищем горбатой, коротконогой толстухи в черном бесформенном балахоне, увешанном связками бус из желудей – сморщенных, заплесневелых, противных. Толстые

пальцы с длинными загнутыми грязно-зелеными ногтями были сплошь унизаны сплетенными из травы или вырезанными из дерева грубыми перстнями.

Вместо драгоценных камней они были украшены тускло мерцающими гнилушками.

И эти перстни впились в мой загривок так, что я тихонько повизгивал от боли.

– Помалкивай, дурень! – небрежно приказала старуха-сова, глядя мне в глаза своими черными, непроглядно-мутными глазищами. – Помалкивай, раз попался!

Да, уж попался, так попался!

Я кое-как, стараясь не сильно натягивать цепь, которая перехватывала мое горло, огляделся – и снова взвыл и всей тяжестью повис в когтях старухи, так что ей трудно стало меня держать и она разжала когти. Я плюхнулся наземь и зажмурился. Но все равно – так и видел перед собой темный провал очага, в котором пылал огонь – как-то особенно яростно пылал… Над ним булькал черный, закопченный котел, в котором кипело что-то вонючее.

Похоже, воду зачерпнули в каком-нибудь болоте, перенаселенном живностью, потому что над варевом порой то подпрыгивала квакающая лягушка – или все еще зеленая, или уже сваренная до жутко красного цвета, – то взбиралась на край котла бородавчатая коричневая жаба, то высовывал голову уж, то вспархивало серое облачко мошкары, которое мгновение реяло над котлом, смешиваясь с густым вонючим паром, и тут же вновь пропадало в бурлящей жидкости.

Это было ужасно, так же как замшелые, заплесневелые стены пещеры, где я находился. Пол был такой же, только по нему непрестанно мельтешили туда-сюда крысы с настороженно вытянутыми хвостами. Сверху свисало то, что я поначалу принял за переплетенные змеиные тела. Но это были оголенные древесные корни. Воняло какой-то сырой тухлятиной. Мне померещилось, что навозом… так воняло весной на даче, когда навоза привозили целую кучу и мы все трое, папа, мама и я, разносили его по грядкам, потому что почва у нас в Линде (а у нас дача на станции Линда) – так себе, суглинок, и обязательно нужен навоз, чтобы все на грядках хорошо росло.

Честно – примерно с середины апреля я начинал просто ненавидеть выходные, потому что надо было ездить на дачу и первым делом разносить этот жуткий навоз. Сейчас я лапу… в смысле руку отдал бы на отсечение, чтобы оказаться именно там, а не здесь!

С другой стороны – какой от меня прок с отсеченной рукой на даче, где надо или траву драть, или навоз разносить – и для всего нужны две лапы… в смысле, две руки!..

А с третьей стороны – как бы я туда попал?! Ведь я был здесь! Сидел на цепи – да только и мог, что слабо вертеть головой.

Лучше всего мне было видно большое зеркало, прислоненное к стене. Оно, похоже, когда-то раскололось, а потом куски попытались собрать – ну и для этого сцепили их черными веревками, связанными между собой.

С ума сойти! Всем известно, что ничего хуже разбитого зеркала нет! А чтоб его еще и дома у себя держать, это кем надо быть?!

Ну разве что ведьмой, старой каргой, совой! Небось ведьме-то – чем хуже, тем лучше!

Через

секунду огонь в очаге вспыхнул особенно ярко, и я разглядел, что осколки скреплены никакими не ремнями, а телами каких-то длинных и очень тощих змей – черных, белых, рыжих, – которые были связаны голова к голове и хвост к хвосту. Змеюки сдохли так давно, что уже высохли.

Отражательные свойства разбитого зеркала явно пострадали: некоторые его части были темны и непроглядны, а в некоторых еще что-то можно было разглядеть. В одном из таких кусков я вдруг увидел серого волка с узкой мордой и серыми глазами. Правда, я никогда не видел волков с белыми пятнами… Может быть, это был пес, а не волк – я ведь помнил, что лаял на кошку, а волки не лают… Но тогда почему у меня сверкали глаза? Я точно помнил. А дядя Вадя говорил, что у собак глаза не сверкают, это волчья примета!

А с другой стороны, не все ли равно, волком я стал или псом? Главное, что я был не я.

– Ну как, нравишься себе? – ехидно спросила карга. – Ну, нравишься не нравишься, а придется потерпеть. Тебе ведь жизнь таким доживать. Ну ничего, это ненадолго. У меня ваша братия, оборотни-невры, долго не заживается.

Я с ужасом на нее глянул, ничего не понимая.

Невры? Какие еще невры?! Может, нервы?!

Не знаю, что там было с нервами у этой карги, ну а мои просто дрожмя дрожали, как электрические провода под ветром.

– Я – оборотень?! – с усилием выговорил я.

И тут же поразился, что именно говорю. Не рычу, не вою, не лаю – говорю!

Как человек!

Но размышлять на эту тему мне было некогда, и я повторил:

– Оборотень?!

– А кто ж такой? – очень удивилась моему удивлению сова. – Был мальчонком, стал волчонком – кто же ты в таком случае?

– Но я не знал… – промямлил я. – Я думал, это просто так… случайно… Я не понимал!

– Да чего тут знать? – хмыкнула карга. – Чего понимать? Все просто. Жил ты человеком, а как сбылся твой час – обернулся!

Я все не мог в это поверить. Ну да, видел шерсть под своей кожей, ну да, выворачивался наизнанку – этой шерстью вверх, ну да, радостно гнался со всех четырех лап за кошкой… Но мне все казалось, что это… ну, как виртуальная реальность, что ли. Как будто я оказался в кинотеатре 5D: надел очки, сел в кресло, смотрю все такое живое и правдоподобное. Ну да, страшновато… один раз в таком кинотеатре меня даже реально укачало, чуть не вырвало, хотя я не на машине, то и дело тормозящей, ехал, а в кресле сидел. И казалось, сейчас что-то вроде этого происходит. Как будто я в кинотеатре 5D, где идет фильм о приключениях Дохлого Тунца. Кресло добавляет тактильных ощущений, форсунки разбрызгивают запахи… Но я все время надеялся, что из этого зала можно в любую минуту выйти.

Но когда сова произнесла это слово – «Оборотень!», – она как будто замкнула намертво двери кинотеатра. И оттуда уже не выйти…

Да ну нет, ну не может же быть!

Я ведь сто раз читал в книжках и смотрел в фильмах, что оборотнем можно стать – как и вампиром! – когда тебя куснет другой оборотень. И в «Гарри Поттере», к примеру, про то же, и в «Ван Хельсинге». Хотя в русских сказках надо было через нож перекувыркнуться и об землю грянуться. Или вот как кошка хотела Сашку с Пашкой и Любу с Валей провести под заколдованной веткой… тоже способ… Если бы я не помешал, они превратились бы в зверей!